(автор Ману)

ЧАСТЬ 1.

Все знают куда устилается благими намерениями дорога. Но знай, чем закончатся намерения ребят, трижды, да нет, десятижды подумали и отказались бы.
А так четверо ребят из группы " Соленый краб " хотели славы и признания. Сложно ее получить, когда нет профессиональных инструментов. В нашем доморощенном клубе были рваный барабан, сломанный синтезатор и бракованная гитара.

Санька и Лешка долго совещались брать ли в расчет *мелких*, т. е. младших Олега и Витьку. Но одним это дело было не провернуть, а лишняя пара рук в этом деле не помешали бы.
Олегу было двенадцать, а Витьке - одиннадцать. Пятнадцатилетним Саньке и Лешке разница казалось огромной, и к ним относились как к *принеси - подай*.
Вечнолохматый Санька был гитаристом. Он бренькал на старенькой гитаре везде: на улице, дома, в школе на переменах. Лешка наоборот, побрил свои русые кудри, и довольный стучал ( барабанщик ) в подражании Саньке повсюду. Но так как барабаны не потаскаешь, его нервный перестук звучал по окнам, партам, скамейкам и даже по макушкам учеников.
Олег учился в музыкалке на пианино. Считался будущим талантом и даже пользовался небольшим авторитетом среди малышни.
А вот Витек... Витек был не от мира сего, сдвинутый малость. Он прибился к ребятам, хотя ни на каких инструментах не играл, но у него был абсолютный музыкальный слух. Витек слушал с закрытыми глазами их музыкальные рулады и стоны, но стоило им сфальшивить, как он раскрывал свои большие серые глаза и возмущенно кричал:
-- Фальшивка!
Ребята кобенились, ругались, но соглашались с ним. Если Витек возмущен, то их игра - это точно отстой.

А дело все было в том, что у Саньки в деревне протекала речка золотая. Не в том смысле, что вода текла золотая, а раньше старатели на реке золота намывали много. Вроде как рядом с речкой была заброшенная шахта, где самородки сами падали в руки старателей, не надо было даже кайлом махать.
Со временем шахта подмытая речкой обрушилась, золотоносная жила ушла глубоко под землю. Но Санек прошлым летом намыл много песка, даже прилично намыл. Они сдали с матерью и смогли купить ему форму и учебники, гитару и мать расплатилась по давнему кредиту.
Лешка, не задумываясь, согласился ехать. Ему куда угодно, а за золотом тем более. Бабке наврал, что поехал в трудовой лагерь. Поверила или нет, но главное Лешка собрал рюкзак и был готов хоть сейчас ехать.

Олегу было сложнее выбираться. Маменькин сынок! Чтобы не сказал, куда бы не собрался, его маманя не оставила бы ни на миг свое чадо. Олегу очень хотелось золота. Ему стоило больших трудов упросить, а главное убедить маманю, что едет к Саше, чтобы заниматься уроками фортепьяно, а самое важное, что будет брать уроки у какого - то там маэстро, соседа по фазенде Сашиных родителей.
Скрепя сердце, его отпустили, снабдя двумя сумками провизии, сумкой одежды и сумкой нот, партитур и т. д...

Витька признался матери, сказал правду, что - де едет за золотом, чтобы купить музыкальные инструменты для клуба, еще оставить для детей из детдома, и еще ей - матери на сережки.
Мать поохала, но зная упертый характер сына ( что войдет и ремнем не выбьешь! ), отпустила. Просила одного: не терять головы, оставаться человеком до конца. Сама же мать тайком от сына сходила к Саньке, потом к его родителям, чтобы не отпихивали пацана, присматривали за ним, раз едет с ними. Санька клятвенно уверял, что не отпустит Витьку от себя ни на шаг. А родители не успели сказать, что сами в первый раз слышат о поездке сына с ребятами, но Санька им моргал - моргал, они и промолчали. Как он им объяснил все - не известно.
Мать Витька сплакнула, но как запретить сыну, который был с измальства *проблемным*: не было друзей, замкнутый, погруженный в свой мир. Соседи и многие жители их городка считали парнишку недоумком, *тепленьким*, но она верила и знала, что ее сын *золотой*.

Рано утром, сев на пригородную электричку, черверка ребят, зевая и вытирая слипающиеся глаза, доехала до пункта П. Там на рейсовом автобусе по ухабам и кочкам приехали в сельцо К, что была на отшибе района.
Ребята заняли брошенную хату. И тут только все узнали, что Санька все наврал: с матерью сюда за золотом не приезжал и ничего не намывал. А вроде все это слышал от другого пацана, уверявшего, что тот нашел пропавшую жилу и даже побывал в шахте. Санька позавидовал ему и решил, что он сможет тоже самое. И ему улыбнется удача!
Кое - как покидали вещи и наперегонки побежали купаться. Местные ребятишки не купались. Кто - дома по - хозяйству был, кто на свекле практику отрабатывал.
Короче будущие золотоискатели нашли приличный сход к речке и стали резвиться. Санька внимательно оглядывал местность, прикидывая, где могла быть заброшенная шахта. Остальные беззаботно бесились, плавали, загорали.

К вечеру оголодалые принеслись домой. Съели большую часть припасов, и лишь потом опомнились, что денег взято маловато, а пока найдут золото, питаться чем - то надо.
Поэтому все продукты сложили в общую кучу, туда же деньги..и теперь Санек решал, что есть и сколько, какие продукты докупить в ближайшем сельмаге.
Санька лег в гамаке. Олегу и Лешке достались скрипучие кровати. А вот Витьку осталась узкая лавка. Но он не обиделся на такой расклад, а пододвинул лавку к окну, чтобы были видны звезды через разбитое окно.
Уснули быстро.

Часов в десять Санька всех разбудил. Сам он встал рано, сходил и по сходной цене купил лопаты, кирку, в общем все для старательских работ.
Мужик, что продал инструменты, с усмешкой поинтересовался:
-- Что золото мыть?
-- А хоть бы и так, - набычился Санька.
-- Делать неча вам! - махнул рукой мужик. - Вон у меня картофь, окучьте, заплачу. А так намаетесь, толку - ноль. Золота - нет. В сказки неча верить.
-- Так вы продаете? - в сердцах бросил Санек.
Мужик хмыкнул, отдал, но напоследок крикнул:
-- На счет картофи подумай!
-- Да пошел ты!!! - втихую огрызнулся тот, таща в мешке инструменты.

Олега отправили за хлебом и консервами, а Санька, Лешка и Витька уселись его ждать.
-- Слышь, Витек, а ты куда деньги потратишь? - серьезно спросил Лешка Витька, а сам толкнул Саньку, мол, приколись.
-- Я? Отдам часть в клуб, часть в детский дом, маме.., - стал перечислять Витька.
-- Ну и дурак!
-- Почему?! - изумился он.
-- Открой счет на свое имя. Потом в колледж поступишь престижный, - научал Лешка.
Витек расширил и без того лупоглазые глаза:
-- Но это же несправедливо!
-- То есть? - удивились ребята.
-- У тех ребят нет игрушек.
-- Ты тупой? - засмеялись над ним, а Лешка стал отбивать дробь по Витиной голове.
Тот увернулся, отбежал. Обиженно прошептал:
-- Это несправедливо.

Скоро притащился Олег. Полноватый, он запыханный упал, будто подкошенный. Но разлеживать ему не дали. Нагрузив каждого как вьючное животное, Санек скомандовал:
-- Пошли!
Под палящими лучами долго блуждали, пока не устроили привал. Еще дольше искали то место, где бы устроить лагерь, чтобы приступить к работе.
Санек искал заброшенную шахту, хоть малейший намек на нее. Ребята, отягощенные грузом, роптали. Они хотели поскорее все скинуть и сходить искупаться. Побродив немного, Санек сдался и решил разбить лагерь:
-- Баста! Идем освежиться!
Дважды просить не надо было. Кое - как натянув палатку, раскидав вещи, ребята побежали к реке. И снова купались до изнеможения, валялись на горячем песке.

Опомнились на закате. Лешка с топориком пошел за сушняком. Олег увязался за ним. Санек задумчиво бренчал на гитаре. Витек смотрел на небо. Потом спросил:
-- Саш. А ты куда потратишь деньги от золота?
Тот ответил не сразу:
-- Машину куплю. Уеду в теплые страны.
-- А разве детям до восемнадцати.., - начал Витька, но тот его перебил:
-- Утухни! Ты - тупой!
-- А инструменты? Мы же хотели...
-- Ой, ты прикидываешься? Или вправду идиот? - насмешливо пропел Санек.
Витька замолчал, не захотел спорить. После города его ошарашила природа. Навалилась просторами, дальними горизонтами, огромным небом. Заходящее солнце озаряло макушки деревьев, придавая этому великолепию торжественность. Откуда - то слышался шум мотора машин, цикады в траве давали скрипичный концерт, рядом слышались голоса друзей.
Все это вдохновляло Витьку.
-- Симфония жизни, - прошептал он.
-- Кончай мечтать! Иди помоги тащить хворост, - скомандовал Олег, и Витек послушно за ним последовал.

Быстро стемнело. Санек и Лешка разогрели консервы и напекли картошки. Разделили на всех по возрасту: взрослым - больше, а детям - меньше.
-- У вас маленькие животы. И нечего жиреть, - так объяснил дележ Лешка.
Олег обиженно поджал губы, а Витька промолчал. Он старался запомнить, запечатлеть все: шум реки, крик выпи, шелест ночной листвы, всполохи в небе, свет звезд, отсветы костра на лицах друзей.
Ребята молчали, уписывая за обе щеки.

Внезапно из темноты шагнул человек. Ребята испуганно шуганулись, пригляделись - дед. Невысокий, скрюченный он стоял, ожидая, когда пройдет испуг у детей.
-- Можно погреться у костра? - спросил дед и, не дожидаясь ответа, присел.
Узловатые руки протянул к огню, зябко ежась. Ребята попереглядывались, но потом успокоились и стали продолжать трапезу. Витек покосился на друзей, потом на деда.
-- Угощайтесь, - сказал он и протянул незнакомцу картошки и кус хлеба.
Глаза деда блеснули по - доброму, как - то смягчился он, расслабился.
-- Гм, - откашлялся, - я откушал уже. Вот погреюсь, покурю немного.
Витек кивнул и продолжил есть, а Лешка мигнул Саньку, мол, пришибленный этот малец, что поделаешь. Дед достал кисет с махоркой, скрутил цигарку и пыхнул дымом.
-- За золотишком? - немного окая, спросил дед.
Ребята замялись, а Санек грозно спросил:
-- А вам чего до нас? Погрелись и ладно.
Наступило неловкое молчание. Дед чему - то улыбался. Санек и Лешка искоса переглядывались на непрошенного гостя, а Витек разрядил обстановку:
-- А вы разве, деда, не за ним здесь гуляете?
Ребята рассмеялись, дед тоже подхватил, по - стариковски вытирая набежавшие слезы.
-- А Маюшку - огневушку не боитесь? - неожиданно спросил, серьезно глядя на ребят, дед.
-- Кто?
-- Чего?
-- Маюшка - огневушка, - повторил дед, - неужели не слышали о ней?

Вечер только начинался, спать не хотелось. Комары уже их разыскали и вились тучами, пронзительно пища.
-- Расскажи, дед, - попросил Санек.

ЧАСТЬ 2.

Давно это было. Тогда народишко жил, золотишком промышлял. Каждая делянка за кем - то числилась. Хотя стоило старателю найти жилу или хотя бы принесть больше обычного песка, то находились люди, которые скупали рядом землю и разрабатывали ее или вовсе убирали удачливого конкурента.
Как - то к старателям прибилась одна девчушка. Откудова не известно, но шустрая такая, как вьюн не усидит, так и скачет, и скачет. Бывало соберутся люди, а она хлеба принесет, пива нальет, поухаживает. Кто заплатит и тому постирает, а то и так стирнет, кому пуговку приладит. Огонь - девчонка. Коли надо и в тайгу на делянку сбегает. Конечно, кто приголубит эту ясноглазку, а кто и обидит. Всяко бывало. Откроет свои сини очи в слезах, смолчит, не будет кричать, жалобиться. Но коли несправедливость кого другого коснется, тут уж ее голосок как колокольчик зазвенит, обидчику пощады не даст.

Особливо она защищала одного сироту. Вьюношу лет восемнадцати. Так случилось, что сгинули его родители в прошлую зиму. То ли в полынью угодили, то ли волки задрали. Лютая тогда зима была. Незнамо, что приключилося.
Вот. А за вьюношей - Ваняткой, звали так этого сироту так, делянка значилась у реки. Худая земля, золото давно ушло с тех мест. Посадить что картохи аль еще чаво - мокнет, выкопать ямку поглубже - сразу водой заполнятся.

Но случилося чудо. Бог внял молитвам Ванятки. Как - то стал он копать, да слышь - ко и пошел песочек - то. Чисто золото. Ванятка смекнул, что не все золото ушло. И стал осторожненько разрабатывать, целую шахту в одни руки.
Поначалу один. А потом как - то вышло, что бойкая девчушка Маюшка, та самая вьюн наш и прилипла к нему. Ванятка покосился было, но, видя как ловко орудует заступом, сготовит обед и латает ему рубаху, крякнул, как бывалоча делал отец, и махнул рукой:
-- Где один, там и двое.

Но кровь - то молодая. Пробежала меж ними искра, полюбилися друг дружке.
Ванятка песок сдал. Деньги припрятал. Подальше положешь, поближе возьмешь. Часть давал и Маюшке. Но та заупрямилась, стыдливо стала отнекиваться. Тогда он сам ей обнову справил, да нехитрое колечко с камушком прикупил.
А в шахте - то уж не только золотой песок, самородки в руки стали падать! Как Маюшка копнет, нет- нет да и свалится камушек с ее маленькую ладошку.
Они в радостях - то и порешили к зиме свадьбу сладить. Нашли укромное местечко, где и хранили накопанное.

Люди - то видели, что наладилось у молодых житье - бытье. Ванятка не загордился, но одежка по - справней стала супротив старой, а у Маюшки то лента новая в косе, то платок на шее.
Смекнули, что парню что - то попалось. Стали спрашивать, справки наводить, говорит, мол, запасы отца тронул.

Все у них пошло как по - накатонному, но сгубила их зависть людская. Вызнав, что Ванятка съездил в город и сдал самородок, укрепилась молва, что - де Ванюшке клад открылся, что золото явилось снова на той земле.
Повал народ, кто рядом застолбил, кто с покупкой делянки прямо к Ванятке подскочил. А тот ни в какую не хотел продавать, мол, память родительска, а земля тятькина.
Сглазили их счастье с Маюшкой, недели не прошло, как ночью связав Ванятку, пытали, просили отдать по - хорошему накопанное и бумаги на землю.
Ванятка не за себя, за Маюшку испугался. Дал согласие на продажу, но те люди, получив искомое, утопили на глазах молодой жены Ванятку. Не помиловали, не услышали ее причитаний, слезиночек.
Да с самое ею натешившись, убили и прикопали в землице не моленной, не на святой кладбищенской.

Утром к управе, так, мол, и так. Сделка совершена, Ванька продал шахту свою, а сам тут жа умотал с жонкой по - добру по - здорову. Начальству, что не верить? Подписи справные, поверх бумаг пара самородков положено.
-- Хорошо, владейте на здоровье, - так оно ответствовало.
Новоявленные хозяева кинулись с лопатами да со старательскими принадлежностями. Глядь! А в шахте воды - по колено! Что такое?! Ночью с фонарями ходили - сухо. В стенах песок блестел, Маюшка ковырнула и те два самых самородка, что начальству в виде взятки дадено, накопала.
Было сухо! Намека на воду не было! А тут подит - ко - по колено. Они воду давай откачивать. А вода - то оборот, прибывать стала. Пробовали ковырнуть стену, так оттудова как поток воды, как хлынет. Еле спаслись негодяи. Вместо делянки топь образовалась.

Но не подумайте, что тем негодяем убивство с рук сошло. Стали бывалые люди поговаривать, что - де появилась Маюшка. Но была она уже не как прежде живою, а стала навроде хозяйкой золотой жилы. Бедным, слыш - ко, помогала. Те намывали, даже самородки находили. А вот лихим да жадным - огнем жгла. Пламень не было, а руки, ноги, а то и тело полностью огнем подпалено. Ожоги и большие, и малые. Страшные, тяжело заживающие.
Тем убивцам не повезло. Таким же макаром, как расправились с Ваняткой и Маюшкой, задумали отобрать делянку у других. Да не дала им этого совершить Маюшка. Нашли их тела обгорелыя, будто адским огнем опалены были. Даже звери гнушались их падалью. Так без причастия они и сгинули.

С той поры, где случалося несправедливость малая ли, великия ли...Маюшка с ответчика строго спрашивала, а вот для сирот малых да униженных нет - нет да и подбрасывала им золотишка. Но в меру, чтоб не развращать, чтоб золотой телец не владел их душами.

-- Брехня! - бросил небрежно Санька.
-- Бабкины сказки, дедкины рассказки, - докончил Лешка.
Олег промолчал. Он решил, что уж ему Маюшка - огневушка не помеха, а наоборот золота отвалит мощно. Лишь Витек сожалел в душе о загубленных Маюшке и Ванятке.
-- Это несправедливо, - сказал обычное свое мнение.
-- Ты чо? Поверил в россказни? Ну ты - лох!!! - едко заметил Лешка и даже сплюнул в костер.
-- Дед, ты погрелся? Во и топай своей дорогой. Видишь малолетки, того гляди в штаны наложат. А ты тут с бабскими бреднями. Шел бы ты! - Санька угрожающе встал, собрался даже потянуться за топориком.
Дед встал, крякнул, утер губы.
-- Ладно. Засиделся я с вами тута. Пора мне.
И не прощаясь, пошел в темноту. Витька не выдержал. Вскочил и догнал деда, благо тот недалеко ушел.
-- Постойте! Возьмите, - Витек совал картошку и хлеб.
-- Поешьте, я знаю, что вы не ели. А их не слушайте. Они - хорошие в глубине души. Это сейчас мифы, сказки, - затараторил мальчик, как бы извиняясь за своих друзей, - но обычно всегда они на чем - то держатся. Что - то действительно было!

В призрачном свете луны Витек увидел, как дед смахнул слезу. Старик полохматил его волосы, ничего не сказав.
-- А как вас зовут? - догадался спросить наконец Витек.
-- Да я тут рядом живу, - неопределенно махнул рукой дед, ответив невпопад, будто не расслышал вопроса.
И пошагал. Скоро исчезла его фигура в высокой траве.
Витек вернулся к ребятам, присел у костра. Те не обратили внимание на него. А тот был особенно притихшим. Рука у деда была очень холодна!!!

Утром рассредоточились, чтобы поискать, где начать работы. Витек только отошел от их лагеря к реке, как спотыкнулся и упал. Услышав его истошный крик, ребята подбежали, но его не увидели.
-- Эй, ты где, тихоня?!
-- Тут! - ответил Витька откуда - то из - под земли.
Ребята раздвинули траву и увидели дыру, где - то оттуда и доносился голос мальчика.
-- Не глубоко? - сразу спросил Санька.
-- Не -а. Я испугался, когда провалился, - пожаловался Витька.
-- Олег, дуй в лагерь за фонариками и лопатами, - скомандовал Санька, - а ты, Лех, неси спички и факелы.
Сам он присел у ямы.
-- Саш, мне страшно здесь, - скулил Витька, но Санька не отвечал.
Он понял, что это и есть та злополучная шахта Ванятки.
-- Витек, вода есть? - деловито спросил он.
-- Нет, - ответил мальчик, - я ушибся, колено болит!
-- Пройдет! Не ной! - только и ответил Санька.
В его голове уже сложился план действия: собрать *урожай*, спрятать вход, а потом наведаться одному или с Лехой. Тихоне и жирдяю настрого запретить об этом говорить, запугать, чтобы и не вспоминали.

Посланные ребята вернулись. Осторожно спустились в шахту, наверху никого не оставили, чтобы не привлекать внимания, да и не доверять стали друг дружке, коситься, зверем смотреть.
Деревянные столбы, что удерживали свод прогнили, но еще на вид были ничего. К выходу поближе расположились Санька и Лешка, а Олега и Витьку отогнали глубже. Те трусили, но спорить не стали.
Дышать было тяжеловато, факелы чадили и при их неверном свете, тени пугали до трясучки. Сильно давил по нервам тот факт, что стены и потолок не надежны.
Вначале они боялись тронуть землю, но по - тихоньку пласт за пластом стали колупать. Землю раскидывали рядом, никто не хотел ее таскать. Час работы принес только разочарования: ни крупин золота, ни...

-- Глядите! - завороженно произнес Витька.
В его потной, грязной ладошке лежал неровный комочек золота.
-- Ух, ты! - завистливо сказал Олег, завидуя по - черному.
-- Где нашел? - спросил деловито Санька, взвешивая в руке и кладя себе в карман.
-- Тут, - указал простодушно Витька, - это для всех, правда?
Он посмотрел на Санькин оттопыренный карман.
-- Да! - жестко отрубил Санька. - Иди глубже, а я здесь.
Витька хотел поспорить, но увидел злющие глаза друга и осекся, молча ушел глубже. На его месте стали рыться Санька и Лешка, а Витька стал копать в другом мечте. Олег мучимый жабой жадностью мешал Витьке, лез к нему, надеясь, что золото пойдет к нему. Но снова самородок лег в руки Витьке. И снова он перекочевал в карман Саньки.

Ребята в порыве наживы забыли обо всем, рыли, копали, ругались, но золото шло только Витьке.
Когда Санька спрятал пятый золотой камешек в карман, взорвался Леха. Он кинул лопату и напал на Саньку:
-- Золото мое! Отдай, сволочь!
Они катались, в пылу борьбы забыв о том, что находятся под землей. Дальше случились события в мгновение ока.
Витька нашел еще, большой самородок. Он очистил от земли и крикнул:
-- Не деритесь. Вот возьмите.
Но ребята его не слушали. Дрались около опорного столба. Удар! И прогнившее бревно треснуло, развалилось. Свод стал оседать. Санька и Лешка рванули наверх. Земля осела, но оставался небольшой проход.
Когда свод оседал, Витька машинально засунул в карман самородок и поднял руки, удерживая балку. Каким - то чудом их с Олегом не засыпало. Олег ревел, от него пахло мочой.
-- Олег! Иди позови на помощь. Я подержу это бревно. Не тяжело.
Но тот ревел, не осознавая от страха, что говорит его товарищ:
-- Олег! Давай! Руки немеют! Вылезай!
Олег наконец раскрыл глаза и понял, что еще не все потеряно. Он посмотрел на узкий проход наверх: " Узковат! Я еле протиснусь. Тут все попадает!"

Надо было пропустить вперед Витьку. Тот щуплый пролез и ничего не задел, но...
Олег подошел к другу, залез ему в карман и вытащил самородок.
-- Мой! - просипел Олег.
-- Это общий! Это несправедливо! - возмутился Витька, продолжая удерживать балку.
-- Да пошел ты! - рявкнул Олег в гневе, который помутил остатки совести.
Толкнул друга, а сам нырнул в проход. Земля за ним обрушилась, поглащая упавшего Витьку. Олег успел выскочить до обрушения. Он выскочил, и земля сомкнула свой *рот - проход*. Пыль и глухой стон из - под земли раздался за спиной труса. Но он победно сжимал в штанах золото.

И вдруг истошно закричал. Будто горящий уголек сжимал в руке. Он прожег штанину, и боль полоснула по ноге. Путаясь, не в силах вытащить руку из горящего кармана, Олег упал и стал кататься от боли. Рядом кричали Санька и Лешка. Их обоих жгли самородки. Одежда на них тлела. Лопалась кожа, брызнула кровь.
-- Тушите их! Тушите! - прокричал кто - то.
Ребят окатили водой. Санька, Лешка и Олег получили сильные ожоги. Тот дядька, что продал старательские инструменты, со своим кумом и соседом решили подглядеть за ребятами, так ради интересу. Подошли и увидели, как ребятня валяется по берегу, орет благим матом и чуть ли не горит.
Кое - как вызвали скорую, да на тракторе, не дожидаясь машины, повезли в район в больницу.

Спустя полтора часа после обезболивания, после шока ребята сказали, что с ними был еще один - Витька. И скорее всего он не успел выскочить до обвала.
Местная милиция, заохав, поехала на место обрушения, но найти пацана не предствлялось никакой возможности. Шахта была затоплена водой. Если бы не было воды, они бы все равно попробовали бы откопать его. А тут? Тут решили дождаться ребят из МЧС, вызвали водолазов из города. Те обещали подъехать через сутки. Так на том спасательные работы и остановились.
А золото, то, что ребята вынесли на поверхность, превратилось в угольки, да и те погасли, превращаясь в глину, размытую водой.
Получив ожиги, и ни золота, ни исполнения своих мечтаний, лежали в районной больнице Санька, Лешка и Олег. Олега немного помучила совесть. Он слышал одно и тоже:
-- Это насправедливо!
Но под действием лекарств, заснул, забывшись как и друзья кошмарными сновидениями.

А что же Витька?
Он упал на спину от толчка Олега. Увидел как падают на него бревна, земля. Зажмурился и раз! Приоткрыл глаз: " Что - то долго не падает свод?"
А крыша и не собиралась на него падать.
-- Крыша? - поскочил он, не веря своим собственным глазам.
Витька сидел на лавке перед накрытым белой скатерью столом в добротной комнатке.
-- Где я? А ребята? - спохватился Витька. - Ребята спаслись?
-- Спаслись твои ребята, торопыга, - засмеялась, будто зазвенели колокольчики ландыша.
Из печи красивая девушка доставала чугунок со щами. Она и ответила Витьке. Девушка ловко ухватом достала чугун с кашей. Сопревшая каша, пыхтела маслянистыми крупинками один в один, не как у мамы - комками и раздавленная, переваренная пшенка.
-- Ух, ты! - сглотнул слюну Витька.
-- Нравится? - задорно спросила девушка.
-- Запах!!! Обалдеть! - признался мальчик.
-- Какой? - нахмурилась девушка. - Вроде хорошо пахнет? Душисто, топленое масло..
-- Да я.. - замялся он, не зная, что и сказать.
Его выручил парень, который вошел, держа в руках каравай хлеба:
-- Маюшка, ты чего дорогого гостя смущаешь? - по - доброму пожурил он.
-- Ванюша, не нарочно, - ответила она.
Потом поклонилась Витьке в пояс:
-- Извиняй гость не прошенный, но жданный.

Витька покраснел как рак и даже привстал из - за стола. Ванятка положил краюшку хлеба, похлопал мальчика по спине, усадил за стол.
-- Садись, не тушуйся, - доброжелательно сказал он, - как тебя зовут?
-- Витя, - сказал мальчик, все еще стесняясь.
-- Ты не бойся. Живем мы по - простому, щи да каша. Вот хлеб. Откушай, отдохни, а там к своим тебя выведу.
Витька кивнул, довольный таким объяснением. Его не мучил вопрос: как он оказался тут На тот момент все казалось естественным. Он, Маюшка, Ванятка сидели за столом. Взрослые помолились, и Витька тоже с ними произнес хвалу Господу Богу.
Никогда в жизни больше не едывал такой вкусной пищи Витя. Чувствуя более себя раскованно, попросил добавки. Кушал и нахваливал, ведь наголодался на урезанном пайке.

Ванятка рассказывал об их жизни, об укладе. Витя, робея вначале, и спокойнее далее стал рассказывать о школе, о друзьях, о том, как его мучает эта самая несправедливость. Маюшка молчала и лишь в конце спросила:
-- Зачем за золотом - то полез? У тебя самого сердце золотое, да руки такие же. К чему не притронешься - заиграет, заблистает, дороже золота будет цениться.
Витька засмущался вновь, потом зевнул. Его напоили молоком и отправили спать. На кровати была огромная перина. Витя утонул в ней, с блаженством потянулся и сказал:
-- Спасибо вам. Вы такие добрые.
Маюшка засмеялась и потушила свечку. Витя заснул.

Он проснулся от того, что его трясли за плечо. Витя сонно протирал глаза:
-- А? Чего? Куда?
-- Просыпайся! Тебе пора!
Над ним высился Ванятка сл свечкой.
-- Что? - все еще не мог проснуться Витька.
-- Пора! За тобой пришли. Помни Маюшкины слова: У ТЕБЯ ЗОЛОТЫЕ СЕРДЦЕ И РУКИ!!!
-- Кто пришел? - недоумевал мальчик.

Витя отплывал на лодке по подземной реке, а вслед ему махали Маюшка и Ванятка. Они вначале были молодыми, но чем дальше уплывала лодка мальчика, тем старее они становились. Скрываясь за поворотом, Витя узнал в старике Ванятке того незнакомца деда у костра и закричал, что есть мочи:
-- Спасибо!!!

-- Да не кричи ты! Все прошло. Все хорошо. Спасли тебя. Успокойся.
Витька открыл глаза. Он лежал в палате. Его гладила и утешала полная нянечка.
-- Где я? - спросил он.
-- В больнице. Мамка - то твоя уже едет. Скоро прибудет. Отдыхай, сердешный. Умаялся поди.
Ее монотоный голос успокаивал, и мальчик заснул. Сквозь сон слышал разговор матери и врача:
-- Не волнуйтесь, Клавдия Ильинична. Мальчик абсолютно здоров. Опасения могут вызвать только его психика. Почти двое суток он провел под землей, в темноте, в замкнутом пространстве. Витя не успел вылезти как ребята. Его завалило. В образованном воздушном кармане, в воде по пояс он простоял двое суток.
-- Господи!!
-- Кровь, моча - в абсолютной норме. Нет причин для волнений! Для него сейчас важны тишина и спокойствие.

Витя заснул крепко и не слышал о чем говорили дальше его мама и доктор. Ему снились Маюшка и Ванятка. Они говорили:
-- Помни...золотые руки...сердце...

Их слова оказались пророческими. Когда Витя вырос, то стал знаменитым врачом - кардиологом. Он спас много жизней: старых, молодых, детей.
И все ему говорили:
-- Ваш талант от Бога! У вас поистине золотые руки и золотое сердце!!!
Виктор Степанович улыбался этим словам и говорил:
-- Да, все от Бога!!!
А про себя добавлял:
-- И с благословения Маюшки и Ванятки. Маюшки - огневушки!!!

10 - 11 августа 2008

(автор Ману)

Пролог.

Дорогу прокладывали возле деревни Кузовлево. Рытвины, старое русло реки засыпали гравием и песком с соседнего карьера.
-- Гля, Вань! - закричал Шурик.
Он помогал разравнивать землю, суетился то с лопатой, то с граблями. Ваня был дородный мужчина под шестьдесят, спокойный, меланхоличный. Удивить мало чем можно было, не первую дорогу прокладывал.
Шурик - сезонный рабочий, подай - принеси. Жизнь его еще не кидала в переплет. Во всем видел интересное, любопытное.
-- Ну, Вань! Чо делать будем? Мож сами разберемся без шумихи, а то понаедут ученые - моченые. Да еще строительство наше застопрят. А наше начальство не любит всякие там задержки. Нам и достанется!

Ваня молча согласился. Они стояли перед небольшой ямой. Шурик копнул, чтобы разравнять, а земля раз и и обвалилась, открывая давно забытую могилу. В наступающих сумерках кое - где белели кости.
-- Вдруг тут захоронили важного вельможу. Прикинь, может разживемся чем. Хоть бы кольцо с алмазом, - размечтался Шурик.
-- Держи карман шире! - хмыкнул Ваня, но не отошел, стал светить фонариком. - Там нет ничего, кроме костей.
-- Погоди, - спрыгнул в могилу Шурик, - вдруг это кости пещерного человека.
-- Быстрей смотри и пора заканчивать. Скоро асфальт подвезут.
-- Успеем. Все равно переноску не привезли. В темноте что ли ровнять будем?
-- А хоть и в темноте. Прикажут и будем делать.

Шурик судорожно шарил по земле, пытаясь нащупать что - нибудь ценное: брошь, колечко. Но попадались только кости, камни...
-- Твою..., - выругался Шурик.
-- Чего? - посветил на него Ваня.
-- Руку содрал, но ничего не нашел, кроме этих дибильных костей.
-- Ну вылезай тогда.
-- Посмотри!
-- Чего?
-- В рот черепу камень забили.
-- Хватит х... маяться, - спокойно сказал Ваня и закурил.
-- Что тут у вас происходит? - рабочие вздрогнули, услышав знакомые нотки бригадира.
-- Могила бесхозная, - кивнул Ваня.
-- Впервой что ли? Так х...тут задерживаться? Собрали быстро, завтра перезахороним на кладбище. Быстрей.
Шурик улыбаясь поглядел на них:
-- Я крест нашел. Руки евонные цепочкой от креста были связаны....

ИЗ МИЛИЦЕЙСКОГО ПРОТОКОЛА:..........НАЙДЕНО ТРИ ТЕЛА УБИТЫХ ДОРОЖНИКОВ - УКЛАДЧИКОВ..........

Глава 1.

Клавдия Ильинична поздновато вернулась домой. Задержалась на работе, в сельсовете. Считала трудодни, отчет перепроверяла, пока все сошлось.
Устало сняла косынку, уселась возле печки. Квашня - квашней.
-- Господи, мне только сорок, а я состарилась хуже бабки Мартынихи.
Она вспомнила сухонькую бабку, которая хныкала и жаловалась на свою судьбу, детей, внуков, но всегда сама выходила порядочной и хорошей. Целыми днями сидела на лавке, лузгала семечки и оглядывала проходящих мимо баб, мужиков и ребятню, рассказывая досужим кумушкам все сплетни.
-- Вот и мне сесть и ничего не делать, - пригорюнилась Клавдия.
Ее муж умер давно. Поехал на заработки и сгинул. Спустя время пришло извещение, что, мол - де, ваш муж похоронен, есть могилка.
Клавдия или как ее все звали Клава, порыдала - поплакала, побилась головой. Родные мужа пару раз свозили на могилку, да и на том и успокоились. Ей бы замуж выйти, даже из другой деревни свататься приезжали. Но ее деспот свекор был против. Он прогнал всех сватов, долго орал на всю деревню, чтоб честь упокойника блюла.
Клава много тогда проплакала. Чуть от горя не сгорела, в землю не легла, но вовремя одумалась. " Ну, ляжешь, а кому хуже - то сделаешь? " Никому только себе и стала коротать свой бабий век, стариться, с завистью поглядывая на брюхатых девок и женатых мужиков.
Свекор давно убрался на небеса, пугать и гонять было некому, но Клава на все это махнула рукой:
-- Молода не жилось, а что сейчас и подавно.
Говаривала в сердцах при других, но в глубине души она мечтала о муже, чтоб был дом полная чаша, робенок, оно конечно...Хозяйка - то отменная была. Но вот в тяжелые дни, в страду уставала и на поле отрабатывать, и в сельсовете сидеть цифры до боли в глазах выглядывать, и готовить себе было невмочь. Кусочек хлеба запьет покупным молоком, да и все.
В этот вечер все было как обычно. Сжевала черствую горбушку хлеба, запила холодным молоком. Помолилась. Приготовила одежду на завтра - свежую блузку. Переоделась в ночнушку и залезла в перины, дрожа от холода, потому что мерзлячка была и в жару могла замезнуть, как зимой.
Хоть было еще светло, летом темнеет поздно, Клава решила поспать, а то кто знает этих механизаторов. Случись поломка, ей перерасчеты, деньги отсылай..есть время - отдыхай, не найдешь, хоть подыхай. Клавдия заснула.

Проснулась она от стука в окно. Кое - как вылезла из перин, накинула плат и отодвинула занавеску:
-- Кто?
В ночи сначала не поняла, что такое, но потом в неверном отсвете луны разглядела мужчину. Он опирался о дом, как будто терял сознание.
-- Чего надо? - крикнула она и вдруг увидела глаза незнакомца.
Страстное желание помочь мужчине охватило ее. Не включая свет, отперла замки, потом ворота и впустила незнакомца. Он, хромая, вошел и сел у порога на лавке. Клава закрыла все двери, зажгла ночник. Она прятала под пушистый платок оголенные плечи и грудь.
-- Ты одна? - хрипло спросил незнакомец, морщась и потирая ногу.
-- Да, - кивнула она, почему - то располагая, доверяя этому человеку.
-- А муж, дети?
-- Я - вдова. Детей с мужем не прижили. Чем помочь?
-- Ты не боишься крови? - вдруг заулыбался незнакомец.
-- Тю..нет. Подрался с кем?
-- Через забор неловко перелез, - признался тот.
-- Дите, что ли по заборам лазить?
-- Выходит, что дите.
Они засмеялись. Клава разожгла огонь, согрела воды. Достала чистых полотенец, бинтов. Подошла, тот сидел на скамье нахохлившись.
-- Милчек, ты чего же штаны не снял? - искренне подивилась хозяйка.
Незнакомец как - то усмехнулся, но покраснел.
" Покраснел ", - подумала она, - " Значит совесть есть".
Он неловко стал стаскивать, чуть не упал. Клава кинулась, удержала. Он обнял ее.
-- Тебя как зовут? - шепнул он, удерживая ее в своих объятиях.
-- Клавдия, - смутилась, зарделась она.
Опустила голову, уткнулась ему в грудь. Пахнуло свежескошенной травой, дерном.
" Наверно, лесничий или из пришлых наймитов, что на стройке работают".
-- Тебя - то как кличут? - засмущалась сильнее женщина.
Он отпустил ее.
-- Матвей.
Клава с сожалением отошла. Кто бы знал, как она соскучилась по мужским рукам, запаху пота. Матвей снял штаны. Рваная рана зияла по всей ноге.
-- Тебе к врачу надо! - испугалась Клава.
-- Не. Промоешь, само пройдет, - успокоил ее он, - сможешь?

Клава стыдливо кивнула. Он сел на лавку, расставив ноги. Она встала на колени перед ним, взяла губку, тазик с водой и начала смывать кровь. До коленки дело быстро продвинулось, Матвей и не поморщился. А выше. Выше Клавдия осторожничала, да и Матвей как - то странно шипел.
Клавдия была словно в тумане. В голове пусто. Неясное томление в груди.
-- О чем задумалась? - шепнул ей на ухо, обжигая страстным шепотом.
-- Не о чем. Неудобно, - призналась было она, потом вроде как очнувшись, бойко произнесла, - сиди, не дергайся, неровен час грохнешься с лавки или тебя задену.
-- Ой ли? - рассмеялся Матвей.
Стало спокойнее, состояние неведомости ушло. Клава вздохнула и, промыв, наложила мазь, забинтовала. Все выходило быстро, ловко. Матвей залюбовался ею.
-- Спасибо тебе, хозяюшка.
-- Пошел, что ли? - удивилась она.
-- А что? - Матвей встал, потянулся так, что кости затрещали.
-- В разорванных штанах? Дай заштопаю, - потянула к себе его брюки.
Матвей приосанился:
-- Давай, коль не шутишь.
-- Ой, а покушать? Картошки будешь?
-- Нет, - он снова уселся на лавку.
Устало помассировал виски. Клава суетилась с брюками, стараясь зашить получше. Почему она старалась, объяснить не могла. Может - это первый мужчина, который зашел к ней, не боясь, не приставая с похабщиной...обычный, порядочный. Сумела зашить, с гордостью протянула.

-- Они в крови, может простирнуть?
-- Нет, я сам.
Симпатия росла и множилась. Клава и Матвей ждали именно этих вопросов, именно этих ответов.
Внезапно постучали в окно. Клава напряглась, она глянула с испугом на Матвея, будто занимались чем - то постыдным. Но тот без слов понял ее, спрятался за занавеску голланки. Она снова накинула платок и открыла:
-- Что?
-- Клавдюха, у тебя все нормально? - бас мужика звучал встревоженно.
-- Да, нормально, Андрей Силыч.
-- Я мотрю свет горит.
-- Штопаю, днем некогда. Страда, - оправдалась она.
-- А! Ну ладно - ть.
-- Ты чего не спишь?
-- Кажись, волк задрал две козы, но съесть не успел, убежал.
-- Ой - ой, - посочувствовала она.
-- Все, пошел я.

Стихло. Подеревне давно обещались провести свет, но кроме обещаний дело дальше не пошло. Черная ночь, луна зашла за тучу. Несколько собак подвывало от страха. Клавдия поежилась и испуганно оглянулась. Матвей стоял рядом. Как подошел, что она не услышала?
-- Ты боишься? - шепнул он.
-- Конечно, ведь одна живу.
-- А ты не бойся, - успокоил он.
Клава отстранилась от него:
-- Ты из тех, кто дорогу строит?
-- Дорогу? - переспросил он, будто что - то припоминая. - Пожалуй, можно сказать так.
-- Хорошо, - скорее успокоила себя, чем поняла по интонации ответ ночного гостя.
-- Пора мне. Спасибо за гостеприимство. Не волнуйся, тебя никто не обидет, - пообещал Матвей и вышел во двор.
Клава кинулась вслед помогать открывать замки. Оказалось, что в ночи Матвей лучше хозяйки ориентируется.

Незаметно прошла ночь. Алел восток. Соседский петух возвестил о наступлении нового дня. Клавдия не успела сказать несколько добрых слов на прощание, как Матвей скрылся.
У нее на душе было радостное томление: во - первых, это был мужчина, который вроде как заигрывал с ней, во - вторых, она сумела помочь ему. Щемило грудь, мало ли, что будет дальше...дальше...дальше сладкая надежда встречи.

-- Да, что это я?! - Клавдия проспала и чуть не бегом носилась по избе, цепляя юбкой за вещи, роняя ведра и хватая авоську.
Она еще слышала, как сгоняют стадо, а дальше провал, как умерла и не слышала истошный звук будильника. Часы мерно тикали, укоризненно показывая десятый час. На улице никого не было: кто в поле, кто в огороде, кто на покосе. Старухи и те кто мотыжкой тюкал, кто узловатой, мозолистой рукой дергал сорняки. Деды отбивали косы, крякая и покуривая махру. Ребятишки и те на прополке свеклы.
Клавдия влетела на гору, где стоял сельсовет. Распаренная, малиновая вбежала и плюхнулась за свой стол. Огляделась. Странно, но на то, что она опаздала никто не обратил никакого внимания.
-- Ой, чего делается! - охала бригадирша Степанида, дергаясь телом, будто щекотали со всех сторон.
-- Эт чаво, вот помнится до революции, - пытался объяснить сторож Пантелеймон, но его перебивали, не слушали.
-- Что случилось? - спросила Клава, когда окончательно отошла от бега и дыхание нормализовалось.
Все разом к ней повернулись и загалдели.
-- У соседа твоего овец задрали!
-- На Бобылях - корову!
-- Говорят десять человек нашли потрошенных!
-- Врешь! - экономист Лида, замахала руками.
-- Не вру! - парировал ветеринар Кузьмич.
-- Троих убили, - крикнул Замятин - комбайнер.
На шум вышел председатель. Вытер лысину. Страдая одышкой, астматически выдохнул:
-- Вам делать нечего?! Клавдия, трудодни убавь всей гвардии, если делом не займутся.

Угроза подействовала, все разбежались с глаз долой начальства. Не боялись председателя Натолия Ивановича. Уважали: сам крепкий телом и хозяйство колхозное держит крепко. Гулять дает, так что мужики долго поминают добрым словом Натолия, но и спрашивает со всей серьезностью вопроса, спуску никому не дает. Даже зятя выгнал на свои хлеба, как узнал, что тот прогулял и не закупил механизаторам запчасти.
-- Сумел пропить, сумей и пробить! - заявил председатель. - Пусть не ноет, а то и под суд отдам.
Клаве нравился этот Натолий. Правильный мужик, ухажористый, бывало ни один праздник не забудет и баб поздравит в правлении, но одно... женат.
Натолию тоже нравилась она: работящая, отзывчивая, нужно по району помотаться в его пыльном уазике, всегда согласна, распорядительна. Одним словом - не забижал.

В этот день на Клавдию сошло отдохновение. Как - то легко считались трудодни, без скандалов улажены недоразумения с колхозницами и доярами, обговорены сроки сдачи документов в районном исполкоме.
-- Дай да Бог! - счастливо шептала она, и сердце сладко замирало в предвкушении чего - то особенно желаемого, исполнимого, настоящего.
Обедать не пошла домой, кое - как перекусив в столовке, и опять мечтательно - восторженное настроение вернулось к ней.
-- Что со мной? - спрашивала себя, подсчитывая столбцы цифр и щелкая костяшками счет.
-- Клав, ты чего молчишь полдня? Мож чаго случилось? - спросила уборщица Надя, дородная старуха, переваливаясь, как катыш из стороны в сторону.
-- Ничего, - удивилась она, - работы много, надо месяц закрывать.
-- А! Говорят по ночам свет жжешь. Ждешь, что ль кого? Аль, приваживаешь?
-- Хватит болтать - то! - укоризненно покачала головой Клава. - Своего не сберегла, а чужого счастья мне не надо!
Надя поохала для приличия и ушла, унося с собой запахи моющих средств. А Клаву захлестнула обида, все утреннее настроение как ветром сдуло. Нахмуренная досидела до семи, а затем пошла домой, даже в магазин за хлебом не зашла. Дошла, только за дверь, расплакалась.

Через час опомнилась, кинулась ужин готовить.
-- Что это я? Про себя не помню.
Клава не вела хозяйство, некогда смотреть, а вот в огороде копалась, когда время было. Разумеется, там хозяйничали сорняки, но по мере возможности Клава полола и сегодня хоть чуть, но поработала.
Было совсем поздно, когда помолившись, шла к кровати, как предчувствие необычного вновь накатило на нее, захлестнуло, вымывая горький вдовий осадок. Но Клава уже не открывала, не распахнула сердце для этих обновлений.
-- Моя участь решенная, - шептала, засыпая, - что мне для счастья надо? Ничего...
-- Любви.
Клава даже проснулась от этого слова.
-- Любви! - стучало в голове.
Она перекрестилась, глядя на Божницу. Пламя лампадки замигало, будто его пытались задуть, как от сильного сквозняка.
-- Я не закрыла печной трубы? - подумала она и чуть не вскрикнула.
В неверном лунном свете, что проникал сквозь вышитые занавески, Клава увидела вчерашнего незнакомца. Он стоял посередине комнаты и смотрел на нее.
-- Как ты? - начала она и замолчала, подавляемая чужим вопросом.
-- Ты плакала?
Давление прекратилось. Клава натянула одеяло до подбородка:
-- Отвернись, бесстыдник.

Матвей повернулся к окну. Она быстро накинула халат, плат и подошла к нему:
-- Что сегодня с тобой случилось?
Почему она так спросила? Не могла ответить ни сейчас, ни завтра. Ей вообще не было до выяснений, допустим, как он проник в закрытую избу, а было важнее, почему пришел.
Именно это целый день ждала, не смея себе признаться в этом.
" Он пришел! Он пришел! " - ликовало у нее в груди.
Матвей как почувствовал эту скрытую радость, улыбнулся.
-- Чего молчишь? - по - хозяйски так ему высказала.
Он хохотнул, посерьезнел:
-- Ты не ответила на мой вопрос, я не отвечаю на твой.
-- А что мои обиды считать? Я - вдова. Если на все вести счет, то и жить не можно, - погрустнела Клава, чувствуя досаду и горечь до сих пор всплывавшую, в этой ночной радости встречи.
-- Клава, - произнес он.
И ей от этого простого названия имени, на которое откликалась столько раз, так стало тепло на душе.
-- Клав, - снова позвал Матвей.
-- Чего? - повела плечом.
-- Не будешь больше плакать? Дай слово.
-- Иди ты, что привязался, - она шутливо толкнула его, а он ухватил за руку и притянул к себе.
У нее екнуло сердце, гормоны и желания до сих пор сдерживаемые, нахлынули жаркой волной. Она всхлипнула и прижалась к его груди. Он ожидал ее, обнял, стал гладить по гладким, мягким волосам, целовать виски. Запах лугов, этих свежих трав, с нотками кормилицы - земли, пот мужчины уже знакомый.

Платок упал наземь. Это ее немного отрезвило. Клавдия часто дышала, грудь - ходуном. Матвей нехотя отодвинулся от нее, облизывая белые зубы. В глазах горел странный огонек, но это показалось только на миг, Клава моргнула и увидела заботливый взгляд Матвея:
-- Что - то не так?
Клавдия не призналась, боялась сказать, что стосковалась по мужчине и не хотела показать прыть, подумает забочая по этому делу. Клава хмыкнула:
-- Брюки так и не постирал.
-- Некогда было, - махнул рукой.
Он мягко, нежно обнял ее:
-- Ты чего? Боишься меня?
Ласковый шепот в ухо, она задрожала от вожделения. В какой - то истоме ответила:
-- Нет.
-- Тогда иди ко мне.
-- Я с тобой.
Где - то пропел петух. Матвей поглядел в сторону окна.
-- Мне нужно идти, - хрипло произнес он.
Клава хотела возразить, не пустить его, но внезапно стала засыпать. Веки отяжелели. В голове было странно пусто.
-- Я вернусь к тебе, - шепнул Матвей и расстаял в воздухе, но этого Клавдия не увидела, убаюканная его обещанием.

Глава 3.

Утром Клавдию не удивили ночные похождения. Наоборот все считала само собой разумеющееся. Только одно событие настораживало ее: дверь в избу была закрыта изнутри. Окна закрыты на щеколды. Как он мог войти? На этот вопрос не было ответа, и вряд ли она хотела ответа.
Клавдия не опаздала на работу, вовремя пришла. Была доброжелательна и спокойна. Ее пытались вывести из себя, звонки из бухгалтерии района, где затерялись в грудах бумаг нужные цифры; опять уборщица притаранилась ( бывают же люди - вампиры! ). Надя хотела вновь довести ее до слез, уборщице легче так потом было, но не вышло. Злая ушла мыть крыльцо. А Клавдия улыбалась, внутренне согреваемая тайной.
" Он придет ко мне".

Как день прошел и не увидела. Вечером приготовила ужин, нашла бутылочку красного вина, надела платье и уселась возле стола ждать прихода Матвея.
Долго сидела. Давно стемнело, и на небе зажглись яркие звезды. Луна с покусанным бочком светила в окно, придавая причудливые тени вещам. Клавдия находилась в полусонном состоянии, когда увидела летающую пыль.
-- С этой страдой я совсем дома плохо убираюсь. Пыль, как шальная летает.
Но внезапно застучало, забилось сильнее сердце. Из пыли, лунного света соткался, появился милый друг - Матвей. Он знал, что она ждет его, да и сам рвался, как застоявшийся конь, рвался к свободе, к полету, к близости. Но смог утихомирить эту жадную тоску по женскому телу.
Матвей откинул черные волосы назад. Все в такой же рубашке и брюках, заляпанных кровью.
-- Матюша, я тебе рубашку чистую приготовила, костюм достала. Покупала мужу, да он не надевал.
-- Спасибо, родная, - Матвей встал перед ней на колени, стал целовать руки.
Клавдия смутилась, но желание томило ее тело.
-- Ах, - выдохнула она, смогла проговорить, - я покушать приготовила. Винца откроешь?
-- Открою, - проникновенно промолвил Матвей.
Он быстро откупорил, разлил по рюмкам.
-- Этот тост за несравненную, добрую хозяюшку!
Они чокнулись. Выпили. Вино пошло по венам. Клавдия зарумянилась, расцвела. Матвей же наоборот был сильно бледен, только ярко - красные губы привлекали взор. Но кроме этого, глаза - то наливные, красные, выпученные; то через мгновение - карие, томные, шальные.
Матвей почти ничего не ел, только Клавдию кормил с руки. Та разомлела, в нетерпении расспрашивала о родных и близких.
-- Да их нет. Один я, - односложно отвечал он.
-- Сирота. Мыкаешься, как я по жизни, - всплакнула она.
Матвей встал и потянул Клавдию.
Клавдия громко застонала, а потом страстно зашептала заветные, добрые, нежные слова, что хранила в сердце своем, но не смела сказать, да и некому было слушать:
-- Милый мой, любый. Соколик мой ясный, отрада. Стосковалась по тебе, соскучилась. Столько дней - ночей не спала, тебя все ждала.
Матвей тяжло дышал. Он растворился в этой женщине, в какой - то момент стал частью ее, хотел большего, но эти слова остановили его. Сжал заострившиеся зубы и нежно поцеловал в эту пульсирующую жилку.
Она гладила волосы, его спину, шептала любовные слова, была как открытая книга, которую залпом прочитали, а теперь хочется перечитать снова, сделать заметки, заполнить пустующие страницы, чтобы вернуться снова и добавить в избранное. -- Ты не представляешь, что для меня сделала, - произнес Матвей, облизывая красные, полные губы.
-- Это ты не знаешь, родненький, что делаешь для меня, - отвечала Клава, прижимая к себе его руки, лаская и целуя их.
Корова разбудила Клаву. Сгоняли стадо, и она встала у ее окна, как заполошная замычала, словно режут ее.
-- Чтоб тебя! - сонно пробормотала Клава и провела рукой по месту, где лежал рядом ночью Матвей.
Его не было. Только подушка сохранила след от его головы. Клава поцеловала ее, прижимая к своей груди и улыбалась наступающему дню.

Перемену в Клавдии заметили, но не могли никак понять с чего это расцвела Клавдия Ильинична. Может влюбилась? Но ни с кем гуляющей не была замечена. По ночам не часто у нее свет горел, а ворота - на запоре, мужики не шлындрают туда - сюда. Не было бы других новостей, возможно, Клавдию засудили бы - зарядили, как это так одинокая баба вдруг расцвела, появился румянец, распрямилась спина, улыбка не сходила с губ, ресницы не дрожали будто вот - вот навернутся слезы.
В деревне появилось нечто, и начался падеж скота. Это не было болезнью, вирусом или простейшей инфекцией. Это был настоящий забой: рваная рана на шее, досуха выпитая кровь. В каждом дворе урон: у кого - корова, у кого овцы, бараны. В колхозном стаде поредели ряды бычков - перволеток.
Люди не знали, что и делать. Милиция завела бы уголовные дела, но на кого? Если это было животное, давно словили бы, но поймать было невозможно! Ушлый зверь уходил цел и невридим, сотворя свое кровавое дело. Уже сторожа не спали по ночам, а мертвый домашний скот продолжали находить.
-- Это мыши - вампиры, - говорила Степанида, - в клубе путешествий расказывали о них.
-- Ты чо? У нас сроду такой нечисти не было, - возражала ей Надя, - у нас, кроме Васьки - алкаша и завестись не может никто.
Тут бы посмеяться над Васькой, который спьяну пропил мотор мотоцикла, а с трезву не мог долго завестись.
-- Это чупакабра! Точно вам говорю. Сам видел его в огороде! Ей Богу! - Кузьмич даже перекрестился, но ему не поверили.
-- Ты бы прививок каких сделал, - кричал Замятин, - чтоб тот паразит напился крови и сдох!

Степанида продолжила:
-- Грядет конец света. Это верно нам знак. Сначала животные сдохнут, а потом и нас ... того.
-- Свят - свят - свят, - перекрестилась Надя, а сама косилась на Клаву.
Та не обращала внимания на их пересуды, улыбаясь чему - то своему.
-- Клав, улыбаешься? - удивилась нехорошо Надя. - Конечно, чего тебе горевать, своего хозяйства нет, можно и поулыбаться над чужим горем.
Раньше бы Клавдия смутилась бы, что - нибудь стала говорить, оправдываться. Но теперь она спокойно ответила притихшим людям:
-- Я всегда сочуствую горю, все прекрасно об этом знают. А вот ты, Надежда, должна колхозу откормить была бычка и сдать мясо, деньги отдать под расписку. Второй год крутишь - юлишь. А отвечать тебе. Говорят деньги пропила, покупала самогну у Дуси. Теперь на чупакабру свалить хочешь? Меня задеваешь? За собой приглядывай!

Люди остолбенели, не ожидая такого отпора у тихони Клавы, а покрытая пятнами Надя вроде и возмутиться хотела, но крыть было нечем. Кормила бычка Буяна мало. Тощие мослы давно сдала и пропила деньги.
-- Ты бы молчала, - заверещала уборщица.
-- За себя, за вдовью долю - молчу, - жестко парировала Клава, спокойно перекладывая табели, - но за колхоз не смолчу!
Та осеклась, надутая вышла. Остальные тоже разошлись, живо обсуждая это проишествие, не к сведению Нади будет сказано, душой были за вдову, она права и за ней лиха - мздоимства или утаивания денег не водилось, а вот за Надеждой - то как раз...
-- Правильно уела ее.
-- Кажный раз до слез ту доводила.
-- Говорят, завидует, что живет лучше, чем она.
-- Так не пей и деньги будут.
-- Муж бьет.
-- Разведись, найди рабочего мужичка. А то сама живет, как змея подколодная и других душит.
-- Да ее мужик - то нормальный, пьет, потому что не кормит...
Но факт оставался фактом: погибал домашний скот. Ничем нельзя было укротить этот забой. Все жители окрестных деревень стонали и проклинали неуловимых волков, с ужасом ожидая, что это может перекинутся на людей. Старухи шамкали беззубыми ртами, грозя клюкой:
-- Будет мор! Ждите! От Бога отвернулись. Без веры живете, вот и дожили!
Матери пугали непослушных детей этими волками - оборотнями. Старухи истово молились в церквях, мужчины скупали оружие, втайне отливая серебрянные пули. А падеж продолжался.

Клава с нетерпением ждала каждый вечер своего Матюшу. Целый день он работал на прокладке дороги, а вечерами приходил к ней, оставаясь до утра.
-- Ты бы в выходные зашел ко мне, мы бы в микрорайон съездили бы, мороженое покушали, - попросила она как - то его.
-- Я тебе не нужен? - вопрос Матвея прозвучал обескураживающе.
-- Да ты что?! Что такое говоришь?! Ты же сердечко мое! Разве оно мне не нужно?! - всплеснула руками Клава.
-- Люди разные бывают, - ответил он, рассеянно лохмача свои кудри.
-- Зачем мне люди? - непоняла Клава. - Я люблю тебя.
-- И примешь меня всякого?
Эти вопросы возмущали до глубины души безхитростную Клаву. В слезах она бросала:
-- Ты меня бросить хочешь? Нашел другую? Не любишь больше меня?
-- Ну ты скажешь!
-- Тогда не говори мне ничего, не расстраивай, - Клава перебила Матвея, не давая ему высказаться.
Клавдия уже не звала любимого никуда, ценя каждую встречу с ним, покорно ожидая и втайне надеясь на свадебный исход. Ей хотелось раскрыть эти тайные встречи.
Матвей странно глядел на нее, потом что - то решив для себя, расслабился, обнял ее. Его прохладные губы касались ее разгоряченного лица.

Потом, утром, как обычно оставшись одна, Клава размышляла о его странных словах:
-- Что он хотел этим сказать? То, что у него нет другой, я знаю; я бы почувствовала, что тут не то. Может он был женат неудачно? Да вроде нет.
Клава еще полежала, благо было воскресенье и на работу не надо было бежать.
-- Возможно, у него плохое криминальное прошлое, - ужаснулась пришедшей мысли.
Она мигом собралась, решила съездить на строительство дороги. Рейсовым автобусом проехала часть пути, слезла в лугах и пошла напрямик.
Долго бродила среди суетящихся людей. Искала Матвея. Небритые, молодые, старые, худые, полные люди. На нее не обращали внимания, у них были свои проблемы: трое заболели, двое подрались по - пьяни и поубивали друг друга, а четверо просто не пришли на работу, вероятно, сбежав в деньгами, которые назанимали у товарищей.
Клава вглядывалась в лица, пытаясь узнать Матвея, но не увидев его, попыталсь понять, как такой интелегентный человек как он делает среди простого, матерящегося люда.
-- А он, наверно, инженер и работает не здесь, - пришла к ней запоздаоая мысль.
Клава ушла. Решила срезать дорогу через поле, а там до остановки автобуса рукой подать.

В поле, среди высокой травы, неожиданно нашла одинокую, не прибранную могилку. На старом кресте имени почти не было видно.
-- Лежит тут одинешенек, - сплакнула она, - так и мой там один!
Клава брала с собой бутылку колодезной воды, на случай жажды. Ею и омыла крест, протерла запыленную решеточку могилы. В сумочке лежала булочка и конфетка. Положила на помин.
-- Прости, не знаю стар ты или млад был, мужчина или женщина, но земля тебе пухом.
Помолилась, потом несколько раз поклонилась могилке и потурилась к остановке. В автобусе ее увидели бабы, хотели позлословить, что к мужичкам на стройку ездила, как делали некоторые из шалав, но, разглядев руки в земле, загорелое, потное лицо, безмятежный взгляд, передумали, решив, что та ездила на могилку к мужу, убираться на кладбище и не тронули ее.

5.

В эту ночь его ласки были особенными.
-- Ты сегодня необычный какой - то, - заметила она.
-- Обычный, - ответил он, целуя в подбородок.
-- Нет, не такой, - срывающимся шепотом произнесла она, - премию получил?
-- Лучше, любопыда моя милая.
-- Ну? Ну? Не тяни, - выдохнула она.
-- С этим делом? - Матвей шутил.

Его насмешливые, карие глаза, как два звездных небушка на смуглом лице. Полный нос не портил вид, только, когда злился. Ноздри раздувались, придавая свирепость. Губы красные, прикрывали остренькие зубы. Но Клава любовалась им, находя его слишком красивым, которого готова увести каждая женщина. Матвей смеялся над ее страхами, похаживая в щегольских туфлях и голубом костюме с белой рубашкой.
-- Как артист! - восхищалась Клава.
-- Но ты же меня приодела, милая, - обнимал, щекоча дыханием ее ушко.
Она ежилась, покрывалась пупырышками, но не отстранялась, а замирала в объятьях счастливо - завороженная. Клава в эти минуты настолько чувствовала себя женщиной, любимой, любящей, как никогда в этой жизни не чувствовала, даже не подозревала, что это такое.
И со стороны Матвея любовь была сильной, искренней, дорожил ею, будто нашел и не мог поверить своему счастью, а поверив, отдался всецело истосковавшейся душой.
-- Я тебя искал столько жизней.
-- Я тебя ждала столько лет, - отзывалась эхом Клава.
Разделить эту любовь, будто сошедшую с экрана, о которой можно было только мечтать, было невозможно. Родственные души, души повенчанные на небесах.

Клава ждала Матвея. Стемнело, наступал момент, когда он появлялся. В дверь избы постучали. Хозяйка этому немного изумилась, привыкшая к его появлению из ниоткуда.
-- Ой, ты стучишься, - лаского промолвила, открывая настежь дверь.
С криком отпрянула. Незнакомые люди кинулись внутрь, отпихивая, оттесняя в глубь избы. Пятеро мужчин ворвались. Трое тут же схватили Клаву, которая с испуга даже пикнуть не успела. Ей грубо заткнули рот вонючим кляпом, царапая кожу, связали руки. Она чувствовала грубые, похотливые прикосновения на теле. Прокисший запах чеснока и водки пахнул, вызывая рвотный рефлекс.
-- Эй, она - одна! Хорош бабу лапать, потом позабавимся, - скомандовал один из них.
-- Я бы не против ее забрать вместо денег, - ответил грабитель, который шарил под ее одеждой.
Он рванул на ней блузку, оголяя грудь.
-- Где деньги хранишь, красавица? - задышал ей в лицо, больно щипая за грудь.
-- Иди ищи, козел! - заорали на него.
Тот нехотя отозвался, оттолкнув ее. Клава как - то неловко стукнулась головой о полку и съехала по стене, потеряв сознание.

Очнувшись, она не поняла в чем дело. Ее обивали водой.
-- Слышь! Где деньги?
Клаву били по лицу, чтобы пришла в себя.
-- Не ори, а то убьем, - пообещал один, вытаскивая из окровавленного рта кляп.
" Вы так и так убьете меня ", - мелькнуло у нее в голове.
Кляп вытащили, в горле пересохло, встал комок горечи и ужаса перед происходящим.
-- Сука, где деньги прячешь?
Она переводила взгляд с одного на другого, недоуменные голубые глаза со слезами: " Как вы можете? "
-- Дай поиграю, глядишь оттает; бабам нравятся ласки, - ухмыльнулся все тот же похотливый насильник.
Стали стаскивать с нее мокрую одежду. Тут она взмолилась: " Господи, да, что это творится! " Вслух Клава простонала:
-- Мат..вей.
-- Тиша! Говорить начала, - осклабился один, но не успел договрить.
Клава сквозь пелену слез и отчаяния увидела, как появился Матвей. Это не был ее благодушный, мягкий и озорной мужчина. Хищник, волк, скалящий зубы.

Двое грабителей подскочили, но были отброшены с неимоверной силой. Третий метнул в Матвея нож, но тот воткнулся, торчал в районе сердца и не причинял ни какого неудобства или боли.
Матвей скривил полные, красные губы и резко, вытащив нож, перерезал обидчику горло. Противно булькнуло, кровь брызнула на лежащую полуголую Клаву и двух других грабителей, все еще держащих за руки женщину.
Матвей облизал кровавый нож и плотоядно взглянул кроваво - багряными глазами на них.
-- Атас, - прошептал один из них.
-- Ну уж нет. Вы - жалкие черви! Вы мои! - властно произнес Матвей.
Те как оцепенели, не в силах двинуться с места. Одному Матвей свернул горло, и тот со стеклянным от ужаса взглядом упал рядом с Клавой, а другому вцепился в шею и стал прихлебывать, высасывать кровь.

Клава привстала, с удивлением разглядывая вид ее любовника - убийцы. Он не был в ее костюме и рубашке, да и сам выглядел иначе.
Черные, длинные, волнистые волосы откинуты назад. Белейшая рубашка заляпанная алой кровью, сверху бархатный лиловый камзол. В тон штаны, большие сапоги до колен.
Клава давно закончила школу, но судя по его виду, вспоминались старинные гравюры 16 - 17 веков.
Руки в кожанных перчатках. Массивные кольца, перстни поблесковали на свету ночника. Клава даже позабыла в каком находится состоянии, с интересом разглядывая и отмечая различия между ее Матвеем и нынешним.
А тот отведал крови от двух, тех кого откинул ранее. Они не пришли в себя, чтобы понять, что умерли.
Матвей оттер жеманно губы, удовлетворенно причмокнув алыми губами. Он словно опомнился, что дама требует к себе внимания и церемонно поклонился ей, все еще лежащей на полу в крови, полураздетой и мокрой. Он поднял ее на ноги:
-- Дорогая.
Она почувствовала его сильные руки, почти железную хватку, от которой никто из нападавших не остался в живых. Тот, кому перерезал горло, затрепыхался судорожно махая руками. Матвей наступил ему на голову и растоптал, как топчут окурок мужики, с суровым выражением лица.

-- Кто ты? - еле слышно спросила Клава, нисколько не боясь за свою участь.
-- Граф Рондолини Майэнский.
-- Ты не Матвей? - она не могла не смотреть на него, чувство ужаса сменилось отходной тряской от последствий и холода, ей не хотелось потерять его из виду.
-- Нет. Эдуардо, - после этого кровавого пиршества голос его был мягок и нежен.
-- Почему не признался сразу?
-- Сразу? Ты бы не поверила. Потом попытался тебе рассказать, но ты и слушать не стала.
Она кивнула. Провела по волосам рукой. Растрепанная. Развернулась к зеркалу, поправить прическу. Вздрогнула. Ее волосы чуть побелели, взлохмаченной копной торчали на голове. Но не это испугало ее. Сзади никого не было, хотя знала, что Матвей или как его там, не сдвинулся с места.
Обернулась к нему. Так и есть - стоит.
-- Тебя нет в зеркале, - машинально сказала она.
-- Я знаю, - спокойно ответил он.
Клава огляделась:
-- Что мне делать, Мат...Эдуардо? Кто ты? Зачем вошел в мою жизнь? Зачем?!
Она подошла к нему и с каждым " зачем " ударяла по его груди. Тот молчал, потом обнял ее:
-- Прости. Я искал тебя.
-- Я, - заплакала она снова, - я ждала тебя, но не такого. Кто ты? Ответь мне?
-- Ты и сама это знаешь, - ответил нехотя он, отстраняясь от нее, словно зачумленный.
-- Постой. И как же нам дальше быть? Ты же не изменишь свою сущность?
-- Да, - кивнул он.
-- Тебе нужна постоянно кровь, ты без нее не можешь?
-- Да, - вновь согласился Эдуардо.
-- Почему же ты меня не сделал вампиршей?!
Он мученически завел глаза к потолку:
-- Что ты знаешь обо мне?!

Я был единственным сыном своего оца. Матери своей не знал, не видел. Дав мне жизнь, он тихо почила.
Отец - гордый, богатый граф, имевший в роду связи с королевской кровью, долго горевал, находя утешение во мне, своем любимом наследнике. Ни одна мать так не заботилась, как он каждую минуту опекал меня, помогая вставать на ноги.
Многочисленная родня, видя его отшельничество, приняло все меры, чтобы он познал радость нового брака, а я ласки пусть не родной, но матери.
К сожалению, с приходом новой жены, моей мачехи, настали черные дни не только для меня, окружающих, слуг, приближенных и подчиненных.
Гордая дева вольных степей с измальства зналась с черной силой. Ей хотелось званий, почести, власти, денег. Лаурия, так звли мою мачеху, с первого же мгновения невзлюбила меня и всячески стала очернять перед отцом. Я взывал к справедливости, я пытался доказать невиновность, но не смог, не успел. Лаурия завладела не только сердцем отца, но и его разумом.
Меня не волновали почести, власть и фамильные драгоценности, я желал быть рядом с отцом, помогать ему в старости, стать его опрой и подмогой, порадовать невесткой и внуками.

Но не суждено было этому случиться. Лаурия запретила появляться незванным гостям и родственникам, приваживая только своих черных сородичей. Я разговаривал с отцом, пытаясь объяснить своевластие мачехи, но он был слаб, бледен, словно подхватил немочь. Он - сильный воин, защитник земель и трона короля, шаркал по темным коридорам дворца, не узнавая и не замечая никого, погруженный в свои мысли.
Многие слуги покинули нас, многие исчезли или были заменены челядью Лаурии. Бледные, с красными глазами, шныряли они по дворцу, шпионя для мачехи.
Но не только этим ограничилась мачеха. Она напустила мор на наши земли. Погибали люди, звери, птицы. Обезлюдели города и деревни. Некому было собирать урожай, некому было торговать, некому было оплакивать умерших. Гниющая плоть заполнила улицы и дороги. Смерть царила и правила, сбирая кроваю жатву.
Вместо живых развелось множество нелюдей, которые нападали на мирных жителей и убивали их, безучастно выпивая кровь и дальше ища новые жертвы.

В это время почил мой отец. Как живой он лежал в гробу. Как хотелось мне встряхнуть, разбудить его от вечного сна. Но на все мои восклицания, не отозвался, не поднялся, не протянул руки к сыну, стенающему над ним.
Явилась в черном мачеха, которая стала проявлять ко мне участие, будто старалась утешить в моем безутешном горе. Я отверг с негодованием все ее льстивые слова.
-- Тогда выпей за отца! Разве он не достоин этой последней почести?! - воскликнула лживая Лаурия.
Я в каком - то помрачении выпил чашу вина и упал в беспамятстве.
О Боги! Мое пробуждение было ужасно! Я очнулся нагим в одной постели с Лаурией. Ринулся было бежать, но не смог. Она имела странную надо мной власть. Нежелая того, я вступал с ней в преступную связь, забываясь в этом смрадном, кровавом угаре. Я не видел ни дня, ни ночи, потерял счет времени, сознавая только одно - это совокупление с этим отродьем.
Она пила мою кровь и приучала пить свою, а затем и чужую. В какой - то момент забылся, отдался этой вожделенной страсти, забыв о чести, правде, Боге...

Но.. пришли войска короля, которые методично истребляли нелюдей - вампиров. Небо почернело от пожарищ сжигаемых трупов. Сколько крестов, кольев проткнуло тела давно умерших людей.
На мое счастье или несчастье меня освободили мои же люди. Они с ужасом взирали на меня, не в силах привести смертельный приговор в исполнении. Труп моей мачехи давно дымился, трупный запах гулял по пустому дворцу. Мой двоюродный дядя запер меня в комнате, пытаясь излечить меня от этой немочи.
Но рапрасно мне предлагали явства или питье. Я оживлялся только при виду крови, не в силах сдерживать свой звериный инстинкт.
В одном из просветлений я просил дядюшку упокоить мою грешную душу, дать полумертвому телу отдохновение - могилу. Но не вышло. Слишком сильно укрепилась моя болезнь. У меня получилось вырвать из плена, убив моих надзирателй - слуг. Волком выскочил через окно и был таков. Никто не мог найти на меня управу. Эпидемия снова могла разразиться. Только теперь ее источником заразы стал я. Без сожаления пил кровь, обретая еще большую силу, чем прежде.

Однажды на одном из званных балов я встретил чудесную женщину. Как ты похожа на нее! Я не хотел убивать ее, только сделать своей, чтобы наша любовь была вечной.
Маюри, так звали мою любимую, была набожной. Она пыталась воззвать к моей давно забытой совести, к моему давно исчезнувшему разуму человека. Не сумев ее уговорить, решил обольстить и обманом сделать свое, надеясь, что обредшее мое состояние, оценит и простит мою ложь.
Я увлек ее в сети любви, она - чистая, любящая душа, отдалась всецело мне. Но не успел закончить свое черное дело, Маюри догадалась обо всем. Укор был в ее небесно - голубых очах, пыталась стереть мои укусы, растирая сочащуюся кровь.
-- Как ты мог?! - не крик, а стон души.
-- Выпей моей крови, отведай прелесть вечной жизни, - я горел, вскрывая свои вены на руках.
-- От тебя пахнет тленом. Не вечная жизнь, а смрад. Отвернулся ты от Бога. Но я не отвернусь! Искуплю...
Не успел поймать ее, как Маюри кинулась с высокой башни в бурный поток реки, запятнав себя перед Богом самоубийством, но имея очищающий момент, не стать слугой темной силы.

Мое рычание и крик ярости привлек людей Маюри. В этом раз я не сбежал, позволил себя поймать и привести к церковному суду. Но сильнее для меня был не людской, а мой личный суд, карал меня. Любовь пробила все препоны к совести, к тому, что было последним светлым мигом в моей черной жизни. Не казнь страшила меня, а то, что любимая Маюри будет страдать из - за меня.
Люди издевались надо мной, плевались, пытали, поливали святой водой, причиняя неимоверную боль. Но разве она могла сравниться с потерей Маюри? Я затих, покорно ожидая своей участи. И смерть наконец нашла меня....

7.

Клавдия тихо плакала, глядя на угрюмо стоящего Эдуардо. Тот хмуро глядел в окно, ожидая, как раньше своей участи.
-- Эдуардо, если бы я могла тебе помочь! - воскликнула она.
Клавдия кинулась обнять его, но он отстранился:
-- Не надо. Я чуть не смалодушничал и тебя не приучил к крови. Но ты помогла, напомнила мне о Маюри. Ты чиста перед людьми и Богом.
-- Родненьки, милый, да, что ты таоке говоришь?! Разве я за себя боюсь? Разве о себе пекусь? Ты же люба моя ненаглядная, солнце мое, серднчко. Ты ж показал мне любовь, а теперь уходишь, сиротишь меня!
Клавдия причитывала как над умершим. Эдуардо сильно бледный стоял, не в силах сдерживаться:
-- Не надо! Не проси!
-- Соколик, не бросай меня.
-- Ты не Маюри! - страшно закричал он, она осеклась, схватилась за голову, завыла.

Петух радостно прокукарекал.
-- Пора мне. Прощай! - молвил Эдуардо.
Он исчез, унося с собой тягостную и страшную историю жизни, но оставляя следы своей могущественной силы: мертвых, растерзанных грабителей.
Клава вначале сидела раскачиваясь, никак не могла собраться с мыслями, но затем словно пришла к решению давно забытой задачи.
-- Что это я? - промолвила как в бреду. - Один исход есть. Есть. Я смогу. Я смогу.
Она бормотала как молитву эти слова. Потом кинулась в каком - то лихорадочном состоянии в сарай. Там взяла мешок, в него вложила лапату, палку ( ее принесли ей из леса, говорят, что осина забирает плохую энергетику; у Клавы частенько побаливала голова, она решила на время в изголовье класть палочку, чтобы лечиться ), схватила топор.
С мешком влетела в избу. На трупы Клава и не посмотрела. Из - за киота достала пузырек со святой водой, четки, иконку намоленную в одном из храмов. Кое - как ополоснула лицо и руки от крови, переоделась в черное, вдовье платье, повязала черный плат.
Взяла мешок и пошла на автобусную остановку. По дороге ее догнал председательский уазик. Натолий тормознул:
-- Клава, ты куда ни свет ни заря?
-- По делу, - тихо ответила она, перекрестясь несколько раз.
-- Давай подкину. Далеко тебе?
-- До развилки.
Она селда, молча читая молитвы. Натолий с удивлением покосился на попутчицу. Та была явно не в себе. Какая - то сломленная, постаревшая, осунувшаяся. Губы шептали молитвы, невидящие опухшие от слез глаза, руки нервно теребят платочек. Сидит как кол проглотила.
-- Все нормально, Клавдия Ильинична? - спросил Натолий, наверно, в первый раз обращаясь полным именем и на "вы".
-- Хорошо, все, хорошо, - тихо ответила она, кажется, даже не понимая сути вопроса и ответа.
Натолий ее высадил, хотел было с ней пойти. Но она так на него поглядела, что ему стало не по себе, и он отказался от этой мысли.
А Клавдия с мешком, неспеша побрела к той, заброшенной могилке. Почему к ней? Она не могла себе этого объяснить, просто знала, что не чужая она, а его - Матюши - Эдуардо.

Солнце осветило зеленый луг, поле, но увидев вдову рядом с могилкой, зашло за тучу. Клавдия не хотела ждать ни откуда помощи. Расскажи она об этом, никто бы ей не поверил. А потом ее сущность - слабой женщины, могла дрогнуть, ей страстно хотелось хоть на миг прижаться, приголубить любимого, поцеловать в уста, отдаться всецело, ощутить себя вновь любимой.
Перекрестясь, с молитвами, которые знала ( пригодился опыт вдовы, читавшей много поминальных молитв, часто посещавшей церкви ). Отвалила крест и начала раскапывать могилку. Он был закопан неглубоко. Клава быстро откинула землю, лопата застучала по доскам.
-- Даже не гроб, - промолвила она вслух.
Осторожно сгребла землю с досок и замерла. Она не боялась или испытывалась какие - то сильны эмоции, нет, было пусто. Ноль. Может быть еще раз увидеть его.
" Может он полугнилой, и я спокойно закончу начатое ", - подумала Клава.
Перекрестясь, единым махом откинула вбок настил досок.

Эдуардо лежал на земле, в неглубокой могиле. Смуглое, чистое, ясное, спокойное лицо. Глаза закрыты. Будто заснул человек, дорогой ее сердцу, как муж. Воспоминание царапнуло грудь, и она ослабела. Присела на краешек могилы. Эдуардо лежал в обычной рубашке и костюме, во франченных, дорогих туфлях, в том, в чем она его и нарядила.
" Господи, как живой ".
" Я и есть живой ".
Она эту фразу не услышала, просто возникла в ее голове, как будто разговаривала сама с собой.
" Может мне все привиделось? Не рассказывал о Лаурии, Маюри, какое - то помрачение рассудка было от нападения бандитов "
" Да. Так оно и есть. Ведь ты знаешь, как я тебя люблю ".
" Знаю, соколик мой ясный ".
" Любимая, приди за мной. Будь со мной ".
" Я всегда с тобой, ладушка мой ".
" Знаешь как хорошо нам с тобой будет! Только ты и я. Никто не помешает ".
-- Никто не помешает, - эхом повторила Клава.
" Кровь даст нам новую, вечную жизнь ".
-- Кровь.

Солнце выглянуло из - за тучи, отблески заплясали на острие брошенной лопаты и топора. Странная игра света, будто крест световой отразился на лице Эдуардо. Он зашипел, но не мог пошевелиться, а пятно стало краснеть, потом чернеть. Клава очнулась от наваждения.
-- Господи! Матерь Божья! Помогите! - взмолилась в сердцах. - Укрепите рабу Божью.
Клава заострила палку, придав ей вид кола.
" Сучка! "
Клава дернулась, как от оплеухи, но продолжила приготовления.
" Прекрасти, слышишь, сука! Ты - никто, червяк, ты понимаешь, что делаешь? Тебе жалкой рабе, не победить властелина. Я твой господин! "
-- Бог - мой господин, - перекрестилась она
" Ты же трахаться хочешь. Я знаю, я вижу это. Давай, отдайся мне, и я забью в твое гнилое нутро семя великого графа. Ты недостойна даже целовать мои следы на земле! "
Оскорбления сыпались одно за другим, но Клавдия упрямо продолжала. С молитвами положила ему на губы крестик. Затем взяла кол, топор и прислонила к его груди, где когда - то билось сердце. Наваждения, запугивания продолжались. Ей казалось, что Эдуардо встал и схватил ее за руки; у нее не было сил даже удержать топор.
Но Клава из последних сил ударила обухом по колу, вгоняя в его грудь. Кровь брызнула всн все стороны. Из его глаз, рта, ушей потекли черновато - алые ручейки. Он дергался, будто хотел скинуть ее, не мог подняться, освободиться, а Клава, забив кол, начала заупокойные молитвы читать, брызгая на вампира святой водой. Она не была священником, может у него вышло бы и лучше. Но даже этого хватило, чтоб уничтожить вампира. На миг его искривленное в гримасе лицо прояснилось, стало обычным приветливым, нежным.
" Спасибо ".
И в миг тело затлело зеленым, загорелось пламенем, которое превратило Эдуардо в горстку пепла. Клава долго еще молилась и лила воду. Затем собрала весь прах с крестиком, уложила в горшок, закрыла сверху крышкой, обернула в церковный плат, закрепила четками.
Оставив весь инструмент, вышла на дорогу. Было около четырех дня, когда Клавдию Ильиничну водитель зила подвез до женского монастыря.
Там она постучалась в ворота и попросила аудиенции у матушки - настоятельницы. Не выпуская ни на миг горшка, рассказала все.
Матушка внимательно выслушала и исполнила ее просьбу.

Эпилог.

Клавдию Ильиничну хватились на вторые сутки. Зашли в незакрытую избу и ужаснулись. Пять растерзанных трупа. Вызвали милицию, та мигом все оцепила, стали расследовать. Но никак не могли найти Клаву. Председатель сказал, что вчерась видел ее во всем черном и с инструментом, что сошла на лугу.
Прочесали район, но не нашли никого, кроме какого - то схрона. Что там было никто не знал. Экспертиза ничего не показала. Все были в недоумении. Клаву разыскивали среди родственников, знакомых, даже по местным притонам прошлись. Нигде не знали, где она.
После объявления в местной газете шофер зила откликнулся. Заявил, что подвозил такую несколько дней назад к женскому монастырю.

Следователь пришел в монастырь. Его встретила матушка - настоятельница. Когда - то давно монастырь славился своими подвижницами - монахинями, потом были годы забвения. Сейчас вновь возрождалась жизнь монастырская.
-- Что вы хотели? - спросила матушка после всех официальных приветственных речей.
-- Мы выяснили, что к вам приходила некая Клавдия Ильинична.
-- Да. Приходила, - согласилась та.
-- И?
Матушка помолчала прежде, чем ответить.
-- Она приняла постриг.
Следователь искренне удивился:
-- Что?
-- Монахиня Нимфидора приняла самый строгий обет - молчания до конца жизни. Теперь она молится. Если у вас есть что - то на нее, поверьте, она не виновна в смерти людей.
-- Да мы ее не обвиняем, мы знаем эту шайку Харлама. Мы только хотели спросить ее, что случилось той ночью.
-- Об этом она ничего уже не скажет. Бог наказал нечестивцев. А она, простив всех, молится за их души. Вы вправе ее увидеть, попытаться допросить, но моя к вам просьба, не тревожьте монахиню. Слишком много она испытала в последнее время. Здесь она нашла защиту и помощь. Не тревожьте ее. Идите, сын мой, с Богом.

Говорят, в НН женском монастыре есть склеп, в котором находится потайная могила. Говорят, что службы проводят особенные, усердно произносят молитвы. Говорят, есть среди молящихся седая монашка утро которой начинается с молитвы и ночь - за - полночь кладет поклоны перед иконами, что беззвучны ее молитвы, но посильнее они иных громко просящих. Будто бы некоторые бабы с Кузовлево узнали в ней пропавшую Клаву, но правда - это или неправда, не знаю, а врать не стану. Да хранит Вас Господь.

4 ноября 2009

(соавторство МАЯМА)

1.
Жила - была одна бедная семья. Мать с отцом целыми днями трудились у богача на поле, чтобы получить малую часть урожая и не умереть с голоду.
А их дочь Мунна трудилась дома по - хозяйству.Они еле сводили концы с концами, чтобы заработать немного денег и выдать свою дочь замуж. Ведь хоть она и была красавицей, но в мужья никто не просился по причине нищеты.-Мунна топила печь, ходила за водой, готовила, стирала, работала на маленьком огородике возле дома. Ей времени ни на что не оставалось. А вечером после кой - какой помощи родителям, она садилась прясть, вышивать или вязать. Старенькая мать перебирала семена, а отец, пыхтев трубкой, чинил обувку.-
Однажды в мешке с пшеницей Мунна нашла одно семечко. Оно не походило ни на какое другое. Девушка сначала хотела выбросить его, но потом передумала и отложила в сторону.
-Посажу-ка я его в огороде...пусть растет- подумала она.-
Потом еще подумала и показала матери:
-- Мама, скажи, пожалуйста, что это за семя? Может весной посажу, а что вырастет?
Мать неловко взяла семечко и уронила. Боб покатился по дощатому полу и провалилось в дырке в полу. Как не искали его, рассматривая сквозь щели, так его и не увидели.
Погоревали чуть - чуть, да и забыли про него.-
А тем временем бобовое семечко упало на землю. Долго оно лежало там, пока не напиталось влаги и пустило корни. Потом из боба проклюнулся маленький росточек. Он был настолько слабым, что не мог держаться. Но жажда жизни заставляла его бороться и тогда росточек всеми силами полез вверх.-Росток нашел ту щель сквозь какое пролез и выпрямился, пустился расти не по дням, а по часам. Мать с отцом руками сплеснули от изумления, а Мунна полила росток и всячески стала за ним ухаживать.
Незаметно для себя Мунна стала часто к нему подходить, разговаривать с ним, делиться девичьими секретами.
А росток знай рос да зеленел на радость этой семьи, но вскоре уперся макушкой в крышу дома.-Тогда отцу пришлось сделать отверстие в крыше, чтобы бобовый росток смог выйти на свободу. Его ствол с каждым днем становился все толще, а листья больше. Согреваемый сонечным светом и любовью Мунны, росток стал подниматься все выше и выше, пока не достал своей макушкой до неба. Устроили семейный совет, что делать дальше.
-- Полезу - ка я наверх и погляжу, что и как, - решил отец и полез.
Долго ли коротко ли лез, но добрался до самого неба. А там, на огромном цветке как на земле открылся изумленному старику прекрасный дворец с изумрудными дверями, золотыми маковками - куполов, да прохладными, синими фонтанами. Павлины пушили хвосты, раскрывая красивые картины. Дивные птицы щебетали, приятно услаждая слух.
Никого не увидел старик. Нашел на янтарном столе меленку, да и спустился домой. Рассказал отец обо всем, что увидел наверху и показал меленку. Стали они думать, как же с не управляться? Мунна покрутила ручку, открылась маленькая дверца, а оттуда стали выскакивать хлебцы да пирожки, блины да кулебяки. Обрадовались все ...Вот счастье -то привалило. Теперь не будут они голодные.-Отец, наглядевшись на эти богатства, захотел еще что - нибудь оттуда унести домой. А Мунна стала отговаривать, мол, и так без спросу взял меленку. Не послушал ее старик, полез. Но сорвался и сильно ушибся. Старуха стала ухаживать за ним. А Мунна была неспокойна, ее почему - то мучила совесть. Она решила сама полезть наверх и извиниться перед хозяином этой чудесной меленки.
Рано утром Мунна так и сделала, полезла на боб.-Лезет она вверх, а мимо нее проплывают облака. Только для нее это корабли с белыми парусами. Лезет Мунна дальше, а дорогу ей освещают звезды. Только для нее это миллионы огоньков. Поднялась девушка до макушки ростка и увидела прекрасный дворец. Он был таким, как рассказывал им отец.-Увидели павлины ее и склонили головы перед ней. Фонтаны забили сильнее. А макушки дворца заблистали на солнце.
Мунна тоже поклонилась птицам. Дальше пошла. Провела по воде фонтана. Вода будто замерла на миг и снова забила.
Мунна прошла дальше и вошла во дворец.-Внутри него было роскошное убранство. Великолепные гобелены закрывали стены, причудливая лепнина на потолке изумляла своей красотой. Золоченая мебель сверкала на солнце и искрились, переливаясь всеми цветами радуги каменья самоцветные. Мунна удивленно смотрела на все это богатство. Все было прекрасно, но вот одно беспокоило ее- никого из людей она не видела.
-- Ого!! - крикнула она. - Кто - нибудь есть?
-- Есть, есть, есть, - откликнулось эхо.
По мановению появилась разная снедь, напитки. Фрукты, овощи, тушеный рис. Манну с изумлением взирала на пиршественный стол.
-- Хозяин! - опять закричала она. - Пойдемте кушать!
-- Ать, ать, ать...
Мунна пожала плечами, но села и воздала еде должное. Потом она сомлела и, сонно зевая,прилегла на роскошный диван.
Еда исчезла. Зато повеяло прохладным ветерком, слышалась тихая музыка и пение. Мунна уснула.-Ей приснился удивительный сон. Бобовое семечко...мельница...дворец...и облака. Кругом были облака. Они меняли свою форму и никогда не повторялись. Мунна очнулась и увидела, что стоит посреди большой залы, а вокруг нее кружатся в вальсе картинки из белых облаков. Она протянула руку и дотронулась до одного из них. Облако было мягким и нежным. Оно словно обволакивало ее. Мунна весело рассмеялась. Сквозь призрачные облака ярко светила луна. Мунна оглядела себя и подивилась. Ее мешковатый сарафан и залатанная рубаха сменились на длинное атласное платье, маленькие туфельки с жемчужными застежками. На ушах сережки яхонтовые, на руках браслеты златые... Мунна счастливо засмеялась, а потом вдруг сказала:
-- Спасибо, конечно, за подарки, но не за этим я сюда пришла.
В миг сломался этот мирок, съежился. Мунна в испуге проснулась. Сердце бешенно стучало.
-- Дорогой хозяин, извини, если тебя обидела, но я пришла сказать, что не за подарками сюда явилась...
-- А зачем? - вдруг она услышала громовой голос.-
-Я пришла попросить прощения за своего отца. От взял у тебя мельницу. Прости его.
Мунна поклонилась до земли. Ей было странно слышать голос, но не видеть хозяина.
-Хорошо, я прощаю его, но за это ты должна остаться здесь.-ответил голос.
Мунна горько заплакала. Стояла тишина, но вдруг голос уже не такой громовой произнес:
-- Что ты плачешь? Разве ты не любишь отца?
-- В том - то и дело люблю! Отпусти меня попрощаться с родителями?
-- Ты обещаешь, что вернешься? Иначе плохо будет тебе и твоим близким.
Мунна закивала головой. Она еще раз низко поклонилась. Поправила платок и стала спускать вниз.-Девушка шла вниз по большим листьям как по ступенькам. Спуск почему-то показался ей не долгим. Через отверстие в крыше Мунна попала прямо в свой дом. Там ее встретили мать и отец. Они долго ждали свою дочь и уже отчаялись на встречу. Мунна все рассказала родителям, что произошло наверху. Отец с матерью поохали, что поделаешь-надо ей вернуться обратно. А сами тихонько договорились срубить бобовый ствол, чтобы их дочь не смогла уйти.-

Стебель был хрупок, не смотря на то, что на вид широкий и мясистый. Хрысть! Остался кусок стебля с корнем внизу. А верх с дворцами и садами и куском стебля поплыл по небу.
Мунна, долго не думая, вцепилась в край и храбро полезла наверх. Родители что - то кричали вслед, но дворец быстро поплыл как облако под сильным шквалом ветра. Мунна не смотрела вниз, боясь сорваться, а лезла упрямо вверх и долезла до основания.
Остаток стебля отовался и упал вниз. Осталась основа, на котором расположились постройки и запыхавшаяся Мунна.
Волшебный остров быстро плыл среди облаков. Мунна старалась не смотреть вниз. Она мысленно попрощалась с родителями, уже не надеясь увидеть их когда-нибудь. Шквальный ветер не давал Мунне стоять на месте. Он подгонял ее к дворцу. Девушка зябко куталась в свою не хитрую одежонку и пыталась идти.
Мунна вбежала во дворец и крикнула:
-- Прости, что так вышло! Но я верна обещанию и пришла.
Молчание. Но ветер стих. Остров плавно плыл дальше. Яркая луна осещала пустые помещения.
-- Спасибо, - раздался голос, - найди себе комнатку и живи в ней. Есть одежда, еда, все, что пожелаешь.
Мунна поклонилась и пошла по дворцу, разглядывая богатое убранство комнат.-
Их было бесчисленное множество. Каждая комната никогда не повторяла прежнюю. Здесь были комнаты в восточном стиле и в европейском. Тихая спокойная музыка сопровождала девушку. Разглядывая убранство комнат, Мунна восхищалась их красотой. Золото и серебро великолепно сочитались в мебели, картинах и утвари. Самоцветные камни переливались всеми цветами радуги. Кагда Мунна заходила в очередную комнату, то одежда на ней каждый раз менялась.
Наконец она зашла в комнатку для прислуги. Полотняная рубашка, нехитрая юбка, ботинки...в привычной одежде Мунне было комфортнее, она сама себе кивнула головой и решила здесь жить.
Не смотря на то, что еда появлялась и исчезала, Мунна не могла находиться без действия. Она стала мыть полы, стирать запылившиеся занавеси, чистить фонтаны...работы было - непочатый край. Девушка привыкла к тишине и спокойствию, но не к одиночеству. Все чаще звала она тот голос, чтобы пообщаться с ним.
-- Кто вы? Почему я вас слышу, но не вижу? - задавала вопрос Мунна.-
-Я не могу тебе показаться,-отвечал ей голос. - Придет время и ты все узнаешь.Но знай, я здесь хозяин и ты находишься у меня.
Мунна больше не приставала к нему со своими вопросами. Однажды она вновь обходила комнаты во дворце. В самой дальней девушка заметила цветные ветражи на окне. Раньше она не обращала на них внимания, но на этот раз что-то заинтересовало ее в них. Приглядевшись, Мунна увидела картину. Там был портрет молодого юноши. Он был молод и очень красив собой.
Однажды Мунна сидела у фонтана и вздыхала.
-- Что случилось? - спросил невидимый хозяин.
-- Я не жалуюсь, - быстро ответила она, стерев предательские слезы.
-- И все же у тебя на сердце грусть?
-- Я скучаю по родителям, как они, что с ними? И здесь я совершенно одна, - тихо ответила Мунна.
-- С родителями все в порядке, они живы и здоровы. Я смог донести до них отражение, что у тебя тоже все в порядке. Хоть они и скучают по тебе, но не переживают. А на счет одиночества...-- он помолчал. - Завтра день равноденствия, будет бал со множеством гостей, может это чуть подсластит пилюлю одиночества?-
Ничего не ответила девушка, только подумала, откуда же возьмутся гости, если они плывут по воздуху?И вот настал день праздника.Мунна поднялась с первыми лучами солнца. Она сладко потянулась и улыбнулась чему-то.Быстро прибравшись, девушка только сейчас обратила внимание на платье, лежавшее на кресле. Оно было ослепительно белым с розовым жемчугом. Вдруг ,откуда не возьмись,появились девушки и стали помогать Мунне одеться. Они что-то поколдовали над ней и раступились. Мунна посмотрела на себя в зеркало...оттуда на нее смотрела настоящая красавица.
Ее волосы обычно собранные в пучок, красиво были завиты. Жемчуженки сверкали в прядях. На шее, на руках жемчужные нитки, даже туфли на неимоверно высоком каблуке имели жемчужные пряжки.
Мунна захлопала в ладоши и счастливо закружилась по комнате. Девушки поддержали ее веселье, с хохотом позвали за собой, о чем - то шутя, весело разговаривая, щебеча о каких - то своих девичьих секретах. Мунну приняли как за свою.
Они выскочили в огромную бальную комнату. Вся зеркальная, она отражалась и множилась на стенах, потолке и начищенном до блеска полу.
Гости прибывали. Музыканты сидели на балкончике и настраивали инструменты. То тут, то там раздавались хлопки хлопушек. Сеялся с потолка, искрился искусственных снег.
Мунна была очарована, сбита с толку таким можно сказать нашествием людей. Все в дорогих одеждах, богато украшенных и позолоченных. Многие ей кланялись, совершенно незнакомые люди здоровались.-
Вдруг все голоса смолкли и зазвучали фанфары. Вышел человек в ливрее и с жезлом. Он громко провозгласил:" Его Величество Король!" и стукнул жезлом об пол. Дверь распахнулась и в заллу вошел высокий молодой человек, одетый в королевскую одежду. Он был очень строен и красив. Длинные волнистые волосы ниспадали на плечи. На голове небольшая корона. Король шел прямо к Мунне, а придворные расступались перед ним в поклоне. Девушка стояла и смотрела во все глаза на подходившего к ней юношу. Его лицо показалось ей знакомым.
" Он похож на юношу с витража! " - пронеслось у нее в голове. Она низко поклонилась в реверансе.
-- Встань, дитя мое, - сказал король и коснулся ее руки.
Мунна покраснела и выпрямилась. Его глаза будто впились в нее, проникали внутрь, переворачивая все вверх дном. Мунна зажмурилась. Он засмеялся и сказал:
-- Позволь пригласить тебя на первый танец, - юноша царственно склонился перед ней.
Мунна снова покраснела и от удовольствия, что ее пригласили, и что сам король был перед ней в поклоне.
-- Да, - почти прошептала он.
Но самое удивительное, что король так и не сказал своего имени, а Мунна не была воспитана общаться с королями и боялась нарушить как - то этикет. Поэтому молчали и танцевали.-
Один танец сменялся другим, а Мунна с королем нисколько не устали. Они были самой прекрасной парой на этом балу. Все придворные с улыбкой смотрели на них. Казалось, что они уже знали, чем закончится вся эта история. Но когда стрелки часов стали показывать двенадцать и куранты забили свой марш, король неожиданно прекратил танцевать, поклонился девушке и также молча вышел из залы. Мунна стояла посреди зала и ничего не могла понять. Она вдруг увидела, что находится здесь совершенно одна. Так и не поняв, что произошло, Мунна закрыла лицо руками и горько заплакала.-
Она кинулась вон из дворца, плача и причитывая:
-- За что я такая несчастливая, будто проклятая!!!!???!!!
Ночь была ей ответом. Рваные темные облака закрыли луну, свет звезд почти не освещал дворец и не мерцали фонтаны.
-- Не плачь, Мунна. Не твоя это беда, а моя. Не ты проклятая, а я.
Мунна вытирая слезы оглянулась, но не увидела собеседника. Но голос был хозяина.
-- Кто ты? Что произошло?
Тяжелый вздох был ответом.
-- Покажись, покажись, прошу тебя, - взмолилась Мунна.
И на это было ответом вздох.
-- Ты - не человек? Что произошло? Я могу тебе чем - то помочь?
-- Ладно так и быть, - сказал хозяин.
Облака словно догадались, что надо сделать, отплыли, открыли луну. Лужайка осветилась призрачным светом, и Мунна с ужасом обнаружила рядом стоящее ужасное чудовище. С диким воплем Мунна упала прямо ему в ноги и потеряла сознание.
Это чудовище выглядело ужасно. Изуродованное в страшной гримассе лицо, большие волчьи клыки, глаза, залитые кровью. Все тело было покрыто шерстью. Не мудрено, что Мунна упала в обморок. Когда девушка пришла в сознание, рядом с ней никого не было. Вначале она подумала, что все это ей приснилось. Но тут она на ветке терновника увидела клок рыжих волос.Она поняла, что все увиденное было правдой.
-Мунна долго сидела в одиночестве, но потом встала и пошла в тот зал, где на окнах были витражи короля.
-- Послушайте, я не знаю как вас зовут, но больше такого не повторится. Появитесь, пожалуйста, обещаю, что не упаду в обморок.
-- Меня зовут Диантаж Сатиаран Боянукх Барапуан пятый.
Мунна захлопала глазами:
-- Я не запомнила. Извините.
-- Диба, - ответил король, так и не появившись.-
Девушка стала каждый день приходить в эту комнату и любоваться изображением красивого юноши.Она настолько запомнила его лицо, что он во сне стал являться к ней как живой.Стоя перед окном, Мунна протягивала руку и дотрагивалась до лица короля.Цветные стеклышки были настолько топлыми, что девушку не покидало чувство-это был он сам.-
Как - то вечером Мунна заметила в кустах Дибу. Тот занозил руку и тихо стонал, не в силах вытащить острую щепу. Мунна тут же подбежала к нему, но Диба покачал головой:
-- Ты можешь излечить меня только в обличии зверя, как человека невозможно.
-- Так скорее изменяйся, - чуть не приказала девушка.
Диба обратился в чудовище и заскулил, прося помощи. Она бережно промыла загноившуюся рану, перебинтовала и поглаживая свалявшуюся шерсть, утешала как могла. Он осторожно положил морду ей на колени и заснул.-
Мунна сидела и гладила голову чудовища. Она не боялась его. Она видела в нем прекрасного юношу, который волей судьбы стал страшным чудищем. В сердце девушки поднималась волна любви к Дибе. Она наклонилась и поцеловала его в губы, называя его ласковыми словами. Вдруг все вокруг осветилось яркими огнями.Мунна зажмурила глаза, а когда открыла их, то...на ее коленях покоилась голова прекрасного юноши.
-- Полюбила ты меня в образе чудища, так полюби меня в образе человека, - произнес юноша - король.
Мунна покраснела и согласилась с предложением. Она узнала, как злая колдунья заколдовала короля и все королевство и спрятала в бобовое семечко и лишь любовь Мунны сняло злое заклятие.
Остров снова появился в ее родных местах, взяли к себе родителей Мунны, сыграли свадьбу и зажили лучше прежнего.

13 декабря 2008г.

(соавторство МАЯМА)

Я приехал как обычно к часу ночи в клуб. Музыка играла приглушенно. Многие ребята уже разошлись, хотя несколько стаек ребят с девчонками весело помахали мне рукой.
-- Рахул, Рахул, зря пораньше не приехал, тут такие цыпочки были. Новеньких к нам занесло, - закричал Влад.
Я отмахнулся, кому чего, а этот на бабах зациклен.
-- Чего ты? - обиделся тот.
-- Ничего, устал. Полдня и ночь мотор перебирал, - ответил лениво доставая сигарету, - говоришь классные телки?
-- Да, - взахлеб продолжил Влад, - одна черненькая очень классно шары гоняла, а другая беленькая, такая стеснительная, все краснела и краснела, что не скажешь.
-- Понятно. Покажешь потом, - поощрил я друга, только чтоб он не обижался.
-- Да, - воодушевленно проинес он, - обещали завтра забежать.
Я махнул рукой, выпил текилы и уехал домой, устал как собака.

Серость...кругом серость. Небо, дома, люди...все словно окутано сигаретным дымом. Живу однообразно...дом-работа, работа-дом. Изо дня в день выполняю уже до чертиков надоевшую рутину.Иногда забегаю в кафешку по-соседству с домом и выпиваю чашку противного кофе, разбавленного водой.Да еще подружка Рия (та еще бестия) старается вытащить меня на свои тусовки. Вот и сегодня забежала ко мне домой после работы, запыхавшись и быстро тараторя.
-Майка, давай живо одевайся...сейчас в один клуб сходим. Говорят,там такие мальчики бывают...отпад.
-Какой клуб? Какие мальчики?Я устала...
-Да ладно тебе...шары покатаем, пивка попьем. Глядишь, познакомишься с кем-нибудь. А то вон...все одна и одна. Зачахла совсем.
Рия еще что-то говорила, весело щебеча. Когда она волновалась, то была очень красивой. Потому многие парни к ней клеялись.
Мы вышли из дома. Было немного прохладно...я поеживалась, cловно по моему телу пробегали мурашки. Подошли к какому-то зданию, над входом которого висело колесо от байкерского мотика.Внутри помещения было так накурено, что я даже опешила.
-Иди сюда, не бойся,-cказала мне Рия. Она ловко увертывалась от проходивших мимо парней. Те во все глаза пялились на нее. Подойдя к барной стойке я внимательно огляделась. Посреди комнаты стоял бильярдный стол возле которого толпились ребята .Они все как один были одеты в кожу. На каждом было нацеплено столько металла, что было не понятно-люди это или погремушки.
Рия заказала себе пиво, а я сок. Она вела себя спокойно и непринужденно. Мне же было как-то не по себе от мужских взглядом. Я постоянно краснела и опускала глаза. Тут Рия поднялась со стула:
-Май, пошли к столу...поиграем.
Она просила так жалобно, что я не смогла отказать подруге. Она улыбнулась своей ослепительной улыбкой и потащила меня к бильярду.

-- Вон, - указал мне глазами Влад, - смотри какая попка!!!
Я сквозь сизый дым сигарет и толпу ребят разглядел как две новенькие играли в шары. Одна черненькая была побойчей. Она стреляла глазками, жеманно оттопыривала пальчик, чтобы прицелиться к лузе. Другая росточком поменьше, как запуганный зверек оглядывалась на каждого проходящего, будто те пытались ее укусить.
Я улыбнулся и не спеша пошел к своему месту. Был такой закуток, откуда я всех мог видеть, зато меня - никто. По ходу движения ущипнул белянку за упругую попку и смешался с толпой, оставив друга отвечать на все про все.

Рия ловка катала шары по столу. Она делала это как заправский мастер. Я играть не умела и потому мне ничего не оставалось делать как кружить возле нее и озираться по сторонам. Парни откровенно нас разглядывали , словно раздевали, и это было не очень-то приятно. Я поеживалась каждый раз от такой мысли. Очень хотелось уйти из этого злачного места...уйти туда, где тишина и покой...Но я не могла бросить подругу одну в таком заведении, хотя Рия смогла бы постоять за себя. Ее поведение удивляло . Она бойко парировала на шуточки пристававших парней. Кто-то сильно ущипнул меня за зад...я ойкнула от неожиданности, оглянулась, но парни делали вид, что ничего не видели.
-Рия, пошли домой,- обратилась я к подруге.-Мне здесь не нравится.
-Подожди...давай доиграем.Смотри, cколько здесь парней красивых.Расслабься...-ответила Рия, забивая новый шар в лузу.

--- Влад, иди отнеси новеньким по бутылке пива, - скомандовал Рахул, а сам уселся за столик и задумчиво стал ковырять ножиком под ногтем.
-- Одна взяла, а другая отказалась, - запыхавшийся Влад уселся напротив друга.
-- Белая, что ли?
-- Ага. Ее Майка зовут.
-- Майка - фуфайка? - засмеялся Рахул. - Девочка - целочка, не любит подачек?
-- Точно. Важничает, - хихикнул Влад.
-- Спорим я ее за три дня сделаю? - Рахул сверкнул карими беспутными глазами и провел по небритой щеке рукой.
-- Да ну? - не поверил Влад.
-- Спорим? Или сыкуешь?
-- Да мне что?! Давай, а на что? Давай на твой байк!
-- Ты, что охренел?! - возмутился Рахул и даже стукнул по столу кулаком.
-- Покататься на денек, - тут же нашелся Влад.
-- Идет. А если я выиграю? Ты голый полезешь под стол и прокукарекаешь!
-- Точняк!!! - согласился Влад.
Позвали Чубрика, то разбил руки пацанам. И Рахул тут же неторопливой походкой направился к столу Рии и Майи.

Я следила за игрой Рии. Движения подруги были плавными, четкими, словно та давно играла в бильярд. Рия была красивой. Ее длинные темные волосы спадали с плечь и закрывали лицо с тонкими восточными чертами. Карие глаза светились от азарта. Рия умела привлечь собой внимание парней. Я же напротив...белокурая со светлой кожей и голубыми глазами. Не скажу, чтобы была красавицей, но некоторые считали меня миловидной. Кадрить парней я не умела и потому с ними была проблема.
-Неоиданно к нам подошел парень и предложил пиво. Рия приняла бутылку и с удовольствием стала пить прямо из нее,а я отказалась...не люблю . От пива во рту было горько.Скучая и оглядываясь по сторонам, я заметила одного парня , сидевшего за дальним столиком и внимательно следившего за нами. Он сильно отличался от всех присутствующих в клубе. Одет был скромно, но со вкусом. На нем не висели металлические побрякушки, как на других. Парень перехватил мой взгляд и подмигнул. Вот урод...какого ему от нас надо? Я отвернулась, сделав вид, что не обратила внимания.

-Рахул не успел подойти к столу Рии и Майи, как кто - то вбежал и закричал:
-- Атас! Облава!
Тут же все засуетились, загомонили, закричали, стали толкаться к выходу. Рахул схватил новеньких и потащил их через мужской туалет, через потайной выход к своему байку. Рия бежала весело, а Майя вроде как упрямилась, словно ничего плохого от облавы не ожидала.
Рахул сел на байк завел и крикнул девчонкам:
-- Быстро ко мне, если не хотите проблем.
-- Как? - переспросила удивленно Майя.
-- На ку..., - выругался Рахул, - одна спереди, другая сзади.
Рия быстро уселась сзади и обняла Рахула за талию. Майя нехотя подошла, но тут же была подхвачена сильными руками и усажена впереди парня. Мотор взревел, и они, набирая скороть, ринулись в ночь.-
Рахул ехал, ловко объезжая милицейские посты. Рия испуганно держалась за него, но он вдруг почуял запах другой...Майи...повел носом и уткнулся ей в шею. Та поежилась, но ерзать не смогла, боялась упасть. Тогда Рахул провел вскользь губами.
-- Прекрати, - дернулась девушка.
Но он только подвинул ближе к своей груди.

В клубе вдруг стало шумно. Кто-то кричал не понятно что. Все засуетились, побежали к выходу. К нам подошел парень и потащил куда-то. Я нехотя подчинилась, не понимая происходящего. Мы выбежали на задний двор. Там стоял байкерский мотоцикл. Парень с полуоборота завел его и выругавшись, заставил нас с Рией сесть. Та сразу же села сзади незнакомца, а я колебалась. Тогда парень схватил меня за руку и посадил впереди себя. Машина резво рванула с места. Мы неслись по ночному городу, ловко объезжая машины.Ветер звенел в ушах на большой скорости. Я не понимала куда и зачем еду. Было страшно и в то же время интересно. Именно этот парень подмигнул мне в клубе. Вдруг я почувствовала его дыхание. Он нежно дотронулся до моей шеи губами. Это было приятно. Еще никто так со мной не обращался .Я поежилась...тогда парень придвинул меня ближе к себе, прикоснувшись рукой груди. Я задом почувствовала что-то твердое. Кровь застучала у меня в висках,сердце бешенно заколотилось и я чуть не свалилась с мотоцикла от неожиданности, но парень крепко держал одной рукой.

-Рахул остановил возле ларька:
-- Кто купит мне сигареты?
-- Я! Я! - закричала Рия.
Она спрыгнула, Рахул дал ей денег. Майя сидела, не смея шевелиться.
-- Как тебя зовут?
-- Майя.
-- Прекрасно. И где ты живешь?
-- А тебе какое дело?! - неожиданно нагрубила она.
Рия пришла с пачкой. К удивлению Майи она тоже закурила с Рахулом вместе.
-- Вы меня протушите! - закашлялась она.
Рахул засмеялся:
-- А тебя как зовут?
-- Рия, - девчонка засмеялась.
-- Рия, а ты знаешь где Майя живет? А то она забыла, а куда мне доставить ее и не знаю.
-- Сама дойду! - попыталась слезть Майя, но Рахул положил на ее плечо руку.
-- Сиди! - приказал он.

Парень вез нас, а я никак не могла успокоиться. В голове был такой сумбур, что никак не могла понять, что же такое со мной случилось. Вдруг парень остановился и попросил купить сигарет. Рия живо соскочила с мотоцикла и побежала к киоску. Мы остались одни.
-Как тебя зовут,-спросил он.
-Майя,-тихо ответила я.
-А я Рахул. Слышала такое имя?Где ты живешь?
-А тебе не все ли равно?
Я почему-то занервничала... захотелось уйти, и в тоже время что-то притягивало к этому незнакомцу. Подошла Рия с сигаретами и они закурили. Странно, она никогда не говорила мне, что курит.
-А тебя как зовут?-спросил Рахул у моей подруги.
-Рия,-жеманно ответила та и покосилась на меня.Всем своим видом она показывала, что этот парень ей нравится и что она его захомутает.Ну и пусть...подумаешь. Мне он не нужен.
-Прекрасно. Тогда где живет Майя? Надо отвезти ее домой,-сказал он ухмыляясь.
-Я и сама могу дойти...не маленькая,-резко ответила я. Почувствовав неприязнь к этим двум, захотелось поскорее очутиться дома, в той тишине, которая окутывала меня постоянно, выпить чашечку кофе, залезть на диван и, укрывшись пледом, погрузиться в свои мечты.

-- Улица Шамугина, дом пять, - ответила Рия и ловко села на байк.
-- А ты, девочка, учишься, - похвалил Рахул и поехали дальше.
Когда подъехали к ее подъезду, Рахул заинтересованно поглядел на окна:
-- Какие твои?
Майя молчала. За нее ответила Рия:
-- Вон те, которые не освещены. На пятом этаже.
-- Рия! - укоризненно произнесла Майя.
Рахул помог сойти с байка. Она повернулась было уйти, но он схватил ее за руку. Она была маленькой какой - то.
-- Ты даже не пожелаешь мне спокойной ночи?
-- Рия, пока, - сказала Майя, пытаясь вырвать руку.
Рахул держал, упрямо ожидая ответа. Рия тонко хихикала.
-- Спокойной ночи, Рахул, - спокойно ответила Майя, глядя ему в глаза.
Тот пожал руку и отпустил ее. Рахул дождался, когда зажгеся у нее свет в окнах и только тогда поехал к Рииному дому.
Когда они приехали, Рия слезла и чмокнула Рахула в щечку. Тот заулыбался и тоже задержал руку:
-- А спокойной ночи?
Голос был воркующим.
-- Сладкой ночи, Рахульчик.
Неожиданно для нее он прижал к себе и стал целовать в губы, жадно ощупывая ее грудь. Рия сначала поддалась, но тут стукнуло окно, вывесилась ее мать и крикнула:
-- Рия, марш домой.
Та дернулась и побежала.
-- Детский сад, - усмехнулся Рахул, закуривая сигаретку, - маму испугалась.

Рия-предательница...разболтала Рахулу где я живу. Я бы с удовольствием сейчас прошлась по улицам одна. Не хочу ни с кем разговаривать...даже с ними.
Рахул подъехал к моему дому. Я спрыгнула с мотоцикла и повернувшись, чтобы уйти, бросила через плечо:Пока.Но Рахул неожиданно схватил меня за руку. Она утонула в его ладони.
-Пожелай мне спокойной ночи,-сказал Рахул.
-Спокойной ночи,-ответила я.
Рахул смотрел на меня не мигая. У него очень красивые глаза...темные и оттого кажутся бездонными. Мне вдруг так захотелось утонуть в них, но я тряхнула головой, словно смахивая наваждение.Рахул отпустил мою руку, а я забежала в подъезд. На лифте поднялась на свой этаж и с дрожью в руках открыла дверь. Не включая свет я выглянула в окно. Рахул и Рия сидели на мотоцикле.Она обнимала его руками и тесно прижималась к его спине. Рахул, наоборот, смотрел на мои окна. Я включила свет...взревел мотор и байкер рванул с места.
Я еще долго стояла у окна и смотрела на ночную улицу. О чем я думала? или о ком? Я не знаю...слишком много всякого произошло сегодня.Что-то теснило в моей груди...Неужели это сердце? Сердце? Оно влюбилось?Я гнала от себя эту мысль, но лицо Рахула всплывало в моей памяти.Надо что-то делать...
Раздевшись, я легла на кровать, укрывшись одеялом до подбородка. Я закрыла глаза...ночник на прикроватной тумбочке так и остался не потушенным.
Сегодня был выходной...на работу идти не надо и можно позволить себе понежиться в кровати. Вставать не хотелось. Лучи солнца пробивались сквозь шторы, оставляя солнечные зайчики. Хорошо лежать...Я посмотрела на окно...о, Боже! Что это?Вскочив, я босяком подбежала к окну...там...на стекле...там красовались сердечки из лепестков роз...Эти розы...Кто мог такое придумать? И тогда я вспомнила про вчерашнего парня...Рахула. Неужели это его рук дело?Мое лицо покраснело от удовольствия. Еще никто не дарил мне цветов, тем более таким образом.
Звонок в дверь прервал мои размышления. В комнату ворвалась Рия...счастливая и довольная.Она закружилась в вальсе.
-Ты чего такая?-поинтересовалась я.
-Поздравь меня...я влюбилась,-cмеясь, ответила она.
-И кто этот несчастный?
-Помнишь, мы вчера познакомились с парнем?Рахулом?-ее слова полоснули ножом мое сердце.Я внимательно посмотрела на Рию.Ее лицо радостно светилось и в тоже время какой-то похотливой она была.
-А он...он знает об этом?-тихо спросила я.
-Пока еще нет, но я обязательно ему скажу...сегодня.
-Желаю удачи.
Рия все говорила и говорила о Рахуле. Я уже не слушала ее.Мне хотелось ее выгнать, но язык не поворачивался это сказать.
-Знаешь, Рия, я совсем забыла...меня на работу вызывают. Мне надо собираться,-неожиданно произнесла я.
Конечно же это было ложью. Никуда меня не вызывали, но такая мысль показалась спасительной. Мне вдруг и правда захотелось пойти к себе в кондитерский цех. Там я могла бы хоть как-то забыть о признании Рии. Она любит его? Ну и пусть... не буду ей мешать.Я не заметила, что подруги нет уже в комнате. Открыв окно, я в сердцах стала срывать лепестки роз, которые были приклеяны скотчем. Не надо мне ничего...пусть завлекает Рию.

Я лежал на тахте, кидая погашенные бычки под телик.
-- Рахул! Харе валяться!!!
Бодрость Влада всегда раздражало меня. Я - человек ночи, мне нравилось мчаться по ночной дороге, освещенной только луной. Утро навевало угрюмость и апатию. К тому же я не знал, как мне привлечь внимание этой девчонки.
-- Чего тебе? - вяло ответил я.
-- Санду женится... забыл?!!!
-- И что?
-- А то!!! Надо все сделать по правилам.
-- Ну?
-- Баранки гну, Рахул, тебе по фигу, но надо же и бармену напомнить о вечеринке, пива докупить...А тут гребаные торты для подружек невесты нужны...мне некогда их заказывать. Ты бы сходил, - голос Влада был молящий.
-- Я чо крайний? - вспылил я.
-- Не в этом дело!!! - Влад масленно подмигнул.
Я молчал. Тогда тот неохотно открыл:
-- В кондитерском цехе торты оформляет...твоя беляночка.
-- Да ты что?! Тогда другое дело. А то крутил тут, - я сразу встал и пошел бриться.

В черном с отливом костюме я сидел у приемщицы, которая сразу начала мне строить глазки.
-- Да, и какой бы вы тортик хотели? - ее ресницы дрожали и взгляд влажнем при виде моей оттопыренной ширинки.
Я развел руками:
-- Киллограмов бы на десять.
-- Ой, а куда вам столько?
-- На свадьбу, - вкрадчиво произнес я, заглядывая ей за глубокий вырез платья.
-- Ой, - разочарованно прозвучало.
-- Не мою, - добавил я, выдерживая паузу.
-- Ааааа..., - облегченный выдох.
-- Розы, кругом и без надписей. Только розы на всех пяти этажах торта. И пропитку коньячную, плиззз, - я по - голливудски улыбнулся.
-- Да, - подалась ко мне она.
Но к ее огорчению пришели еще клиенты. Я оплатил и ушел. По моей просьбе еще десять ребят приходило заказать торты, с розами, именно у Майи Капулькиной, умелой кондитерши. Я ржал как мог: " Сегодня у Майи будет *веселый * денек "...и это было мне на руку.-
На работе никто даже не удивился моему приходу. Все уже привыкли...я часто оставалась на подработку. Да и торты, украшенные мною, очень нравились клиентам. Так что, без работы я не оставалась. Вот и сегодня у меня много заказов. Кто-то женится и решил попробовать именно моих тортов. Работа-дело привычное, тем более, что коржи были готовы. Их оставалось только пропитать коньяком и украсить розами. Я смешала ингредиенты для крема и стала взбивать их на специальной машинке. Если кто думает, что украшать торты легко, то ошибается. Для этого нужно большое мастерство. За работой я стала забывать и Рахула и Рию. Мне было некогда отвлекаться, ибо заказы несли и несли, а посторонние мысли всегда мешают в творческой работе.

-Теперь надо было заручиться тем, чтобы девчонки обязательно были сегодня вечером в баре, и я поехал в спортивный комплекс, где работала черненькая - Рия. Она была массажисткой. Увидев меня, ее рот отвалил до проколотого пупка.
-- Рахульчик, - она полезла обниматься.
Я прошелся по ней руками, оценив упругие груди, тонкую талию и неплохую попку. Целовалась девчонка взасос, видно девочка была ручная, раз так точно знала куда губки и язычок совать. Мне такие нравились под настроение, обычно я любил не тронутых цивилизацией.
-- Ты придешь? - спросил я, закуривая и пыхая ей в лицо.
-- Да, а то, - ответила она.
Я уперся в нее:
-- Майку возьми, а то Владу скучно будет без пары.
-- Ладно, - согласилась она.
-- Прикид получше, у нас тут свадьба...
Я ущипнул упругое тело и вышел, не оглядываясь из массажного кабинета, оставив разочарованнную девочку. А на что она надеялась?

Я работала до самого вечера. Очень много было заказов и все на свадьбу. Руки мои просто отваливались, а ноги не хотели стоять. Наконец-то закончен последний торт. Я огляделась...кругом были торты...торты...торты. Меня уже стало тошнить от них, хотя, я не могу сказать, что не любила свою работу.Ну все...теперь я спокойно могу идти домой.На улице вечерело. Я рада, что Рия меня не встречает. Сегодня почему-то не хочется с ней говорить. Я шла по улице, а мимо меня неслись разодетые байкеры. Их мотоциклы были украшены разноцветными ленточками. Кто-то женится...
Не успела я зайти в квартиру, как ворвалась Рия. У нее это становится привычкой...врываться в чужой дом без приглашения. Я была раздражена.
-Ты чего как сумашедшая?-спросила я подругу.
-Быстренько собирайся, только по-цивильнее. На свадьбу пойдем,-отвечала она запыхавшись.
-Какая свадьба? О чем ты говоришь? Я пришла с работы...устала и хочу отдохнуть.
-Ничего, там отдохнешь...собирайся.
Под Рииным напором я кое-как собралась. Не хотелось наряжаться, да и не умела я. Оглядев себя в зеркало и махнув рукой(так сойдет), мы с Рией вышли из дома.

Увидев, что в бар народ не вмещается, мы высыпали на улицу. Я издалека приметил, что новенькие пришли. Толкнул невесту, та кивнула мне головой, мол, заметано. Вышел наш толстяк, Пивной животик - Тони.
-- Кароч, люди.
Все затихли, но шум мотора не заглушался, подъезжали и подъезжали новые байкеры.
-- Кароч, у нас два придурка решили начать совместную жизнь. Надо их срочно переженить, а то затрахали нас.., - все дружно заржали, - в ощщем. Жених, кого ты выбираешь в свидетели?
Небольшой, плюгавенький мужичок указал в меня.
-- Видали? Это Рахул, - прокоментировал Тони.
Невеста, не дожилаясь вопроса, указала на Майку и крикнула:
-- Это моя свидетельница.
Майя хотела скрыться в толпе, но ее на руках принесли ко мне и поставили рядом.
-- Привет, подруга, - сказал я, отмечая, что юбочка опасно показывала стройные ножки.
-- Здравствуйте, - официально ответила она, стараясь поправить юбку.
-- Люди, где наша библия?
Из толпы выкинули мне в руки толстый томик правил дорожного движения. Я поднял эту книгу и крикнул:
-- Берешь ее в жены? А ты его?
Те кивали и не дожидаясь моих слов стали целоваться. Толпа заулюлюкала:
-- Не так! Не правильно!!! Пусть свидетели учат!!!
Майя возмутилась:
-- Я не буду целоваться.
Ей мигом стали свистеть. Я подхватил ее гибкое тело, перегнул и нагнувшись к ней жадно прильнул к губам. Майя пытавшаяся вырваться замерла, вытращила на меня глаза, а потом безвольно повисла отдавая себя мне без остатка.-

Всю дорогу Рия болтала безумолку. Как я не старалась узнать куда мы идем-ничего не получилось. Еще издали я увидела толпу на мотоциклах. Это же был байкерский клуб.
-Что это?-спросила я у Рии.
-Как что? Там же свадьба...нас сюда пригласили.-ответила она.
"Очень здорово,-подумала я.-И на фига я сюда приперлась?"
Мы подошли поближе. Во дворе было много народа. Ревели моторы байков, шумели люди, разговаривая и смеясь.Молодые совсем не были похожи на жениха и невесту. Девушку от всех можно было отличить только по фате .
Очутившись в толпе незнакомых людей, я растерялась. Рия же,напротив,
улыбалась всем подрят. Мне стало как-то не уютно здесь.
-Рия, давай уйдем. Мне здесь не нравится. Посмотри, сколько народа,- я стала канючить.
-Подожди, начинается самое интересное.-толкнула меня в бок Рия.
На самодельную сцену взобрался парень и стал выкрикивать имена жениха и невесты. Видно, он взял на себя роль тамады. Толпа заулюлюкала и засвистела. Теперь все стали выбирать свидетеля для жениха. Кто-то выкрикнул имя Рахула. Тот живо вскочил на сцену. Рия захлопаоа в ладоши.
-Правда, он миленький?-спросила она.
-Да, конечно, миленький...и даже очень-прошептала я.
Толпа снова загудела. Теперь все потребовали свидетельницу невесты. Рахул махнул рукой в нашу сторону. Два этаких шкафа направились к нам. Рия зарделась от предвкушения. Но парни почему-то подхватили меня и понесли к сцене. Я даже не успела испугаться, как очутилась рядом с Рахулом.
-Привет,-сказал он.
-Привет,-пролепетала я.
-Классно выглядишь,-Рахул оценивающим взглядом осмотрел меня с ног до головы.
Я растерялась.И тут все закричали, чтобы сначала поцеловались свидетели, а потом уже жених и невеста. Я стала отказываться, но Рахул и слышать ничего не хотел. Он схватил меня в охапку и приник к моим губам страстным поцелуем. Рахул целовал так, словно путник, умирающий от жажды.

Майя долго отходила от поцелуя, обалдело вращая ненакрашенными глазами.
-- Держись меня, - шепнул ей я, и мы слезли со сцены.
Пошла гульба, пиво, шампанское, вина текли рекой. Галдежь стоял неимовервый, чтобы поговорить приходилось чуть ли не кричать друг дружке.
Майя спокойно стояла в стороне, с видимой скукой наблюдая за всеми. Я отвлекся и через минуту не обнаружил ее на месте. Она куда - то скрылась. Не стал искать, пошел к своему байку.
Вдруг на меня налател кто - то, только я хотел отсобачить, но увидел Майю. Та кого - то испугавшись, ринулась искать меня и врезалась.
-- Ты чего - то боишься? - спросил я.
-- Отвези меня домой, - попросила она.
-- Садись, - кивнул ей.
Та неловко залезла ко мне сзади. Издалека заметил нас Влад, он был под ручку с немного нетрезвой Рией. Я самодовольно осклабился, мол, видишь? И мы рванули.
Я не повез Майю домой, а привез к речке, к мосту. На небе плыли черные, рваные облака, закрывающие звезды и луну.
-- А домой когда? - спросила Майя, ежась от озноба.
-- Скоро, - ответил я и придвинулся к ней.
Она от меня, я - к ней. Насильно отвел ее слабые руки и стал жадно целовать ее. Она вырвалась. При свете фар увидел укоризненный свет в ее вытращенных глаза, она не молила, она словно была в каком - то недоумении, будто не могла поверить, что это происходит с ней, что я так не могу поступить и это скоро закончится.
-- Иди сюда, - сказал я.
Она подошла, но столько было безжизненного в этом, как бесчувственная кукла повиновалась мне, ожидая суда и расправы.
Грязно выругавшись, завел мотор:
-- Поехали!
Мы, снова очертя голову, неслись по ночному городу. Подъехав к ее дому, я ссадил ее и, не сказав ни слова, газанул.
Я гнал куда глаза глядят. Что творилось в моей душе, что было на сердце - трудно описать. Не поражение мучило меня, а ее безвольные, пустые глаза, будто я погасил в них пламя жизни. Закусив до крови губы, мчался навстречу ветру.
Очнулся, только когда кончился бензин. В лесу, бросив байк, я сидел на обочине дороги и меня душили слезы...раскаяния, злости, ревности, боли...я был и есть одинокий волк..

Через сутки я пришел в бар, кинул Владу ключи и со словами:
-- Байк твой, - вышел через заднюю дверь.
Я не мог терпеть как другие дотрагиваются, а тем более пользуются моей машиной.
Влад был с Рией. Он ошарашенно поглядел на меня, но не бросился с объяснениями ко мне, зная мой тяжелый характер. В гневе мог и зашибить даже друга.

-- Что это с ним? - поинтересовалась Рия, попивая пиво.
-- Не знаю, - тихо ответил Влад.
Но Рия вытянула у Влада признание.
-- Мы с Рахулом поспорили на байк, что твоя подружка побежит за ним на четвертые сутки. Но что - то пошло не так, - Влад задумался.
-- Да ладно тебе! Твой Рахул - сладкий мальчик. Покажи где он живет, и я его сразу приведу в чувства, - пьяно засмеялась Рия.
Влад ничего не ответил ей.

А Рахул пропал. Его не было видно в баре. Не ездил по ночному городу с друзьями. Он вообще перестал общаться со всеми. Заперся в гараже у дядьки, помогал ему ремонитировать машины. Молча выслушивал, что надо отремонтировать и молча ремонтировал. Редко и открывал рот, только сказать про запчасти или про неисправность. Если приходили друзья, то он кривился будто выпивал хинина. От скучного заводилы такого не ожидали.
-- Пропал парень, - шептались меж собой.
-- Может где прокололся? - искали ответ другие.
Все думали, что он влип в грязную историю и теперь залег на дно. И только один человек понял, что произошло с Рахулом. Это Влад.
Он не пользовался байком, зная, что для друга значит его байк. Привез байк на грузовичке, сгрузил возле дверей и зашел отдать ключи.
-- Возьми, - сказал Влад.
Рахул кивнул головой, ни говоря ни слова.
-- Ты придешь сегодня? - осторожно спросил Влад.
Рахул отрицательно покачал головой.
-- Все нормально?
Кивок.
-- Я могу помочь?
Отрицание.
Влад вышел и закурил:
-- Могу дать 100 долларов кому хочешь, но я прав. Рахул влюбился.

Влад был другом детства Рахула. И каждый шаг был вместе с другом, каждая шалость, каждый промах переживали вместе. А тут. В общем Влад, не спросясь никого, нашел Майю и пришел к ней гости.
-- Я заходить не буду, - откашлялся он на пороге, - я понятия не имею, что ты там сказала Рахулу или, что там было между вами. Это не мое дело. Но Рахул - мой друг. И сейчас ему очень плохо. И если у тебя в твоем сердце есть совесть, ты придешь и извинишься перед ним. Поняла?
-- А если я не виновата? - тихо спросила Майя.
Влад только сверкнул глазами, но промолчал. Он ничего не сказав более, стал спускать вниз.-

Свадьба была в самом разгаре. Вино, шампанское лилось рекой. Мне было неприятно смотреть на все это. Вокруг меня сновали незнакомые люди, смеялись, спорили и даже пытались драться. Рахул с Рией куда-то исчезли и я пыталась их найти. Какой-то пьяный мужлан пытался приставать ко мне, потащил за собой. Я еле вырвалась и с брезгливым отвращением посмотрела на него. Тут появился Рахул.
-Отвези меня домой,-попросила я.
-Поехали,-сразу же согласился он. Что-то было в его лице такое, от чего раньше я бы насторожилась. Но , будучи в ярости, я ничего не заметила.
Рахул завел байк и мы поехали, но почему-то не в сторону моего дома, а по шоссе к лесу. Я сидела сзади Рахула, прижимаясь к его спине. Немного успокоившись, стала вдыхать аромат исходящий от него. Это была смесь запаха кожи, дорогого одеколона, спиртного и еще чего-то. Я вдруг поймала себя на мысли, что этот запах мне нравится.
Рахул подъехал к реке и остановился. Я слезла с мотоцикла и огляделась. Недалеко виднелся мост через реку, от которой тянуло свежестью. Было прохладно и меня стал бить озноб, то ли от холода, то ли от напряжения. Рахул с ухмылкой придвинулся ко мне. Почему-то мне стало страшно от его взгляда. Я отошла в сторону. Рахул вновь попытался схватить меня и жадно поцеловал в губы. Я стала сопротивляться, но он крепко держал меня за плечи. Наконец-то вырвавшись, отскочила от него. Я была в негодовании от такого поступка Рахула, и в то же время мне было обидно, что он так со мною обходится.
-Иди сюда,-сказал он.
Я повиновалась ему. Голос Рахула действовал на меня гипнотически. Но тот вдруг завел байк, кивнул мне головой на сиденье и без свяких слов рванул с места. Он довез меня до дома и молча уехал. Я стояла у подъезда и смотрела ему вслед.
Каждый раз, прокручивая мысленно произошедшее, я пыталась дать оценку всему . Мне было больно, что Рахул видел во мне только объект вожделения. Ведь я его действительно любила. Почему же он ко мне так относится? Рия тоже не приходит ко мне вот уже несколько дней. Я словно нахожусь на необитаемом острове. Ничего не вижу...ничего не знаю. Все осталось по-старому...работа-дом, дом-работа. Рахул не появился ни на следующий день, ни в какие другие. Я позвонила Рие на мобильник и хотела спросить про Рахула, но та что-то буркнула в ответ и положила трубку.Одно я только расслышала:"Спорил на тебя..." Через несколько минут раздался звонок в дверь. На пороге стоял Влад-друг Рахула. Не проходя в комнату он без всяких предисловий стал рассказывать мне свою историю о споре с Рахулом на меня, про то, что Рахул отдал ему свой байк, потому что не выиграл спор. Я стояла как вкопаная. Зачем? Зачем он это сделал? Ведь я и так его полюбила...без всякого спора. Влад рассказал мне о том, как плохо сейчас Рахулу, что он не приходит в клуб и вообще...если я люблю его, то должна помочь парню.
После ухода Влада я долго стояла, прислонившись спиной к двери. Мне надо было на что-то решиться. Я не могла оставить Рахула одного. Схватив сумку и захлопнув дверь, пулей выскочила из квартиры. Я бежала в мастерскую, где работал Рахул. Я увидела его возле старенького байка. Он ковырялся в моторе. Рахул поднял голову и, увидев меня,смутился. Поднявшись с колен и вытирая руки ветошью, он подошел ко мне. Я прямо посмотрела в его бездонные глаза.
-Рахул,-начала я.- Мне все известно.
Я смотрела на него и волна нежности обволакивала мое тело. Вдруг неожиданно бросилась ему на грудь, обхватив его шею руками.
-Я люблю тебя, мой милый.

Он гладил ее по волосам, вдыхая уже родной воздух.
-- Спасибо тебе, - жарко шепнул на ухо.
Она покраснев, спрятала свое лицо у него на груди.
-- Ты подождешь, я тут закончу и мы сходим куда - нибудь? - предложил Рахул.
-- Такой грязнуля? - насупилась Майя, но не выдержала и рассмеялась.
-- А!! - неопределенно махнул рукой он.
-- Можеь покатаешь? - тихо предложила Майя и зажмурилась, потому что Рахул подбежал и стал целовать прямо в глаза.
Так они и поступили, не переодеваясь уехали далеко - далеко, чтобы ни на миг не терять друг друга, потому что у них было много чего рассказать...о самом главном в жизни - о любви.-

Я стояла в объятиях Рахула. Он что-то шептал мне на ухо, но я не слышала. Мое сердце стучало так сильно, что его пульс отдавался в висках.
-Давай уедем куда-нибудь,- сказала я Рахулу.
Он завел свой байкер и мы помчались на перегонки с ветром навстречу новой жизни, нашей мечте.

2009г.

(автор Ману)

Лили давно звала меня в кафе - бар.
-- Ну, что сидишь все время дома? Я зайду за тобой, вместе сходим и в бильярд сыграем. Ты же классно шары закидываешь!!! И я у тебя поучусь.
-- Лиль, отец не хочет, чтобы я по таким барам ходила. Ты же знаешь, что он у меня мент. Он мне голову открутит, если узнает. А вдруг облаву устроит и нас загребет, и что я потом буду делать?
-- Трусиха ты!!! Не загребет. Ты же все его телефонные звонки сечешь, в этот вечер не пойдем в бар. Потом выберемся, ты скажи, что в кино на 9 пошли, на индийское.
-- Ладно! Я узнаю, может, схожу с тобой.
Пообещать – то я пообещала, но крепко призадумалась. Мы с Лилей учились в 11 классе, дружим с 8 класса, подруги – не разлей вода. И в школе, и дома вместе, но, когда вечерами Лиля уходила потанцевать или поиграть в бильярд в бары, меня не пускали, говорили, что мала еще. Обидно.
Но в один из вечеров отец ушел на дежурство, а я подкатила к матери:
-- Ма, можно мы с Лилей в кино пойдем, на индийское, на 9. Ну, пусти, а? Я ведь не виновата, что такие фильмы крутят так поздно.
Мама поартачилась для порядка, но она любила меня и потакала мне.
Поэтому, натянув свитер и джинсы, побежала к Лильке домой. Та обрадовалась. Надела юбочку, блузку, и мы направились в бар «Бешеный койот». Конечно, репутация этого бара оставляла желать лучшего, но я с Лилей не боялась. А потом у меня был сотовый, и я могла на крайняк отца сдернуть.
Зашли. В баре в основном тусовались байкеры. Они давно облюбовали этот притон, и чужих не любили. Лиля была уже здесь своя, а на меня лишь с интересом покосились.
Мы заказали по коктейлю, а сами ухватили кии и к столу.

Весь вечер мы не отрывались от игры, иногда Лили шептала:
-- Посмотри это Салем, он дружит с Мегной. А вон Даршан, он – в любви с Аннет.
Я скашивала глаза, но они все меня не интересовали, я пришла ради игры. Атмосфера расслабленности царила кругом. Байкеры сидели то там, то здесь со своими девчонками, пили пиво, курили. Играла музыка из музыкального автомата. Я даже пожалела, что раньше не приходила.
Мы с Лили сделали небольшой перерыв на коктейль.
-- Смотри, кто пожаловал, - вдруг шепнула Лилька.
Я оглянулась. Зашли трое новеньких. Среди них выделялся один. Неторопясь, изредка жав руки знакомым, он задирал девчонок. Дошел до барной стойки, сел и осмотрел весь зал. Скользнул и по мне. Отвернулся и стал что –то заказывать.
-- Давай еще партию и домой пора, - толкнула я подругу.
-- Ага, - согласилась она.
Мы с ней разыграли ход и начали игру. Лилька была слабым противником, ее обыграть было легко. Но я старалась не просто обыграть ее, а усложняла себе задачу, бралась пробивать те шары, которые вообще и не стоило трогать, так неудачно они были расположены.
Я выиграла. Мы с ней пожали друг дружке руки, оплатили счет и пошли домой.
По дороге я спросила о том, кто зашел, на кого она обратила мое внимание.
-- Это был Виджай. Он – предводитель стальных орлов. Такой крутой! Представляешь, каждый вечер снимает девчонок. Подходит, и они ему не могут отказать.
-- Бояться? – ляпнула я, думая, что я бы отказала.
-- Не-а, ты, что не разглядела он такой классный!
-- Нет, - честно призналась я.
-- В другой раз рассмотришь, - засмеялась подруга.

Другой раз получился через неделю. Когда мы пришли, там уже сидел Виджай. Он кривил губы, курил и что –то доказывал рядом сидящему. Тот испуганно кивал.
Мы заняли столик, разбили шары и игра пошла. Увлеклись.
-- Рия, принеси коки, - попросила Лиля.
-- Хорошо, только чур шары не трогать, - пригрозила я.
-- Не буду, - улыбнулась она.
Я подошла к стойке и позвала бармена. Но почувствовала чье – то дыхание совсем близко. Ко мне подсел он. Виджай. Я чувствовала запах дорогих сигарет, немного бензина. Он сидел молча, уставившись на меня. Я посмотрела на него в упор. Глаза были спрятаны за черный очки, губы приоткрывали ряд зубов, язык шевелил сигарету. Непослушные волосы были стянуты черной повязкой. Парень явно провоцировал меня. Я отвернулась:
-- Две кока – колы.
Виджай встал. Пошел, но специально толкнул меня при этом, подошел к одной девушке, наклонился. Провел по ее спине, что –то сказал. Та заулыбалась. Они отчалили из бара вдвоем. Уже выходя, Виджай, приснял очки, глянул на меня и вышел.
-- Ты чего там с ним? – шепнула меня Лили.
-- Иди ты! – обиделась я.
-- Да, ладно, он так на тебя смотрел!
-- Не люблю усатых и бородатых. Еще раз его упомнишь, я с тобой сюда никогда не приду, - пообещала я.
-- А мне нравятся, - мечтательно произнесла Лили.
Игра уже не шла. Я была расстроена этой выходкой Виджая. Вроде ничего не сделал, а задел не только тело. Задел мою душу. Мы ушли не доиграв партии.
Через неделю мы опять пришли. И все повторилось. Только теперь Виджай сам около нас вертелся, потом, сняв девицу, толкнул меня и ушел. Лилька получила от меня затрещину, она довела меня чуть не до слез этим казусом. И так каждую неделю, Виджай толкал меня и уходил. Чего он этим говорил ,было не понятно. Нет, конечно, понятно. Но я смотрела на него как на врага народа, а он кривил свои губы и выдыхал дым сигарет.

Однажды Лилька ушла в туалет, а я рассеянно поигрывала шариком, ожидая подругу. Вдруг услышала:
-- Сыграем?
Передо мной стоял Виджай. Он оперся по – хозяйски на стол. Я молчала.
-- Ты не хочешь со мной играть? – засмеялся он.
-- Не хочу, - твердо ответила я.
-- А я хочу с тобой поиграть, - этот ответ так звучал двусмысленно, что я покраснела.
Он стоял, наслаждаясь этим. Многие в баре глядели на нас и тоже посмеивались. Это придало злости, и я глухо сказала:
-- Отлично. Одна – партия. Не переигрываем.
-- Согласен. А на что играем?
Я не знала, что и сказать. Видя мое замешательство, он произнес:
-- Если выигрываешь ты – я выполняю любую твою просьбу. Выигрываю я – сегодня я тебя провожаю домой.
Последние слова кольнули мое сердце. Оно бешено забилось. Все дело в том, что, когда я оставалась одна со своими мечтами, мне представлялось, что Виджай провожает меня. В глубине души он импонировал мне, не смотря на всю развязанность.
Все кто слышал его, замерли, ожидая, что я скажу. Я кивнула. Разыграли шар. Он выиграл. Но галантно предложил мне ход. Я отказалась. Тогда он начал. Выбив несколько, промахнулся. Намеренно или нет, не знаю. Мой ход. Я выложилась на всю. Била без промаха.
Из туалета пришла Лили и смотрела на нашу игру. Она – то испортила последний удар, толкнула. Нечаянно. Но я промахнулась. Мое лицо вспыхнула. Лилька стала извиняться. А Виджай пробил без промаха. Выиграл.
Все загалдели, стали расходиться. Лилька смотрела на меня и продолжала извиняться.
-- Перестань, - оборвала ее я.
Виджай закурил, пошел, толкнул меня. Он замер у дверей. Я положила кий и на деревянных ногах направилась к нему. Весь бар смотрел на нас. Я была малиновая от стыда, а Виджай пропустил меня и захлопнул за нами дверь.

На улице он подошел к своему байку, обернулся на меня:
-- Тебя как зовут?
-- Рия.
-- Ездила? – он кивнул в сторону своего стального коня.
-- Нет, - сказала я.
-- Садись. Вот одень шлем.
Он уселся, завел байк. Я кое – как уселась. Он оглянулся:
-- Прижмись ко мне, держись крепче.
Я обняла за талию, а он, как почувствовал мои руки, так отпустил тормоза. Мы рванули. Я чуть не вылетела от такого, и пришлось вцепиться в него всей хваткой.
Я ни разу не ездила на таком транспорте. Вначале было страшновато. Я ехала с закрытыми глазами. Потом осмелела. Виджай гнал со всей дури. Выжимал по – полной. Мы с ним неслись как ветер. Картины были размыты. Ощущение полета вдруг пришло в голову. Я лечу. Это так меня встряхнуло, так придало задора, что я не выдержала и завизжала от наплыва чувств. Он обернулся, улыбаясь моим проявлениям.
Мы катались долго. Затем приехали на высокий холм. Перед нами открывалась панорама спящего города. Кое – где светились огни реклам, фонарей, окон домов. Это зрелище завораживало. Я скользнула с байка, подошла к краю и ощутила себя ангелом, парящим над моим городом. Даже руки подняла. Потом оглянулась к Виджаю.
Тот снял куртку и футболку. Он откинулся на бензобак. Его глаза призывно смотрели на меня.

Очнулась я, когда мы сидели с ним возле обрыва. Всходило солнце. Его робкие лучи освещали край города, часть касалась нас, и мы жмурились под этим Божьим благословением.
-- Виджай, мне дома попадет. Я так долго еще не задерживалась, - шепнула ему.
-- Так одеваемся, - дунул мне в ухо он.

Я встала, осмотрела себя.
-- Ты очень дикая в проявлениях любви.
-- Молчи. Мне стыдно.
-- А мне – нет.
Через 30 минут я была у подъезда своего дома.
-- Беги, малышка.

Я с ужасом пробиралась по квартире, но мама не спала. Она молча, осуждающе смотрела на меня. Я прикрываясь его футболкой скользнула к себе и отдышалась.
Ближайшие несколько дней пришлось под видом больного горла ходить в водолазке, иначе вся наша любовь с Виджаем сияла на моей белой коже как прожектор. Мама ничего отцу не сказала.
Лилька замучила расспросами:
-- Ну, что? Что –то было?
-- Ничего, - отмахивалась я.
-- Расскажи!!! – молила она.
-- Чего? Что сначала летали как сумасшедшие по улицам, а потом пару раз поцеловались?
Лилька закатывала глаза:
-- Как я хотела бы!!!
Я качала головой. Мне не хотелось рассказывать все. Это было мое, моя – любовь. И досужим, даже лучшим подругам здесь не место.

Я думала, что мать не отпустит в бар. Но она наверно уже махнула на это рукой. Все были молоды когда –то. Правда, она не подозревала насколько дочка со своей молодостью ушла.
Меня всю колотило, пока играли. А Виджая все не было.
Поиграв еще, я сказала Лили:
-- Я плохо себя чувствую, пойдем домой?
-- Ну, Рия, мы только пришли.
-- Пожалуйста.
-- Ты не обидишься, если одна пойдешь? Я еще здесь побуду.
Я улыбнулась:
-- Дойду, фиг с тобой.
-- Иди, - довольная засмеялась подружка.
Я вышла из бара, вдохнула чистый воздух и чуть не поперхнулась. На байке сидел Виджай и курил. Он увидел меня, завел байк и кивнул мне головой. Я уселась, прижалась уже к родному телу. Рванули.
Бешеные гонки….наперегонки с ветром…мы с Виджаем победили…. я визжала от восторга….а потом мы любили…..встречали рассвет на нашем месте и нам было хорошо.
-- Я тебе нравлюсь? – спросила его, целуя родинки на его груди.
-- Я люблю тебя, моя милая, - отвечал он.
Согретые любовью мы долго еще прощались у подъезда.

В один из дней мы с отцом поехали на дачу. Помогая ему в строительстве, оступилась и вывихнула ногу.
Отец мигом отвез в больницу. Там нас успокоили, сказали, что не перелом, а просто сильный вывих, надо полежать 2-3 недельки. Мне купили клюшку,*третью* ногу и я могла ковылять по дому.
Я дозвонилась до Лильки, предупредила, что болею, чтобы уроки заносила и еще, чтобы передала Ману, если увидит его, что я болею. Она согласилась и пропала.
В прямом смысле слова! Я не могла дозвониться ни по сотовому, ни по городскому.
-- Где ее носит?
Уроки моя мама попросила приносить соседского мальчишку. Я сидела над уроками, а мои мысли были только с ним, с моим Виджаем. Опять переживала наше лихачество на дорогах, его крепкие объятия.

Я шла из кухни и вдруг услышала, как отец отвечает по телефону:
-- Да, проведем облаву. Надо этого Виджая тряхнуть, он наверняка к этому тоже прикоснулся, рыльце в пушку.
Обмерла.
-- Что делать?
Потом решительно пошла в комнату, кое – как оделась. Хромая, выбежала на улицу. На мое счастье поймала такси. Назвала его адрес. Я знала, где живет Виджай, один раз проезжали мимо ( он показал на вагончик и сказал, что это его личный передвижной).
Приехали. Я торопясь приблизилась в вагончику. Там тусовалось несколько ребят – байкеров. Они преградили мне путь.
-- Пустите, я хочу предупредить Виджая!
-- Успеешь, крошка, освободится, и предупредишь, - они заржали.
-- Вы не понимаете, сейчас будет облава! – закричала я.
-- Чего? Шалава? – загоготали байкеры.
-- Придурки! Дурачье! – я орала во все горло и вдруг услышала его недовольный голос:
-- Ну, что там еще? Я же просил соблюдать тишину!!!
Вышел Виджай. Он был голый, его чресла были едва прикрыты простыней. Но не это меня поразило. В вагончике, на кровати лежала голая моя подруга. Лиля.
Виджай, увидев меня, как –то съежился. На моих глазах засверкали слезы. Я вытерла их. Потом собралась и крикнула:
-- На, подруга, накинь, тебе это понадобиться!
Я вытащила из –за пазухи его футболку .
-- Я слышала, сегодня будет облава. Тебя подозревают в продаже наркотиков. Лишь за этим и приехала.
Я отвернулась и пошла. Виджай кинулся ко мне и дотронулся до моего плеча.
-- Не сметь! Не сметь трогать такими руками.., - я не договорила, развернулась, забыла, что нога больная, наступила и упала.
Он протянул руку, но замер, увидев мой ненавидящий взгляд. Поднялась, слезы бежали, я практически не видя дороги, похромала домой.

В школу вернулась через месяц, почти в мае. Раньше я сидела с подругой, но теперь села за другую парту. Лили промолчала, но на перемене подошла:
-- Рия, ты ничего не понимаешь! Я люблю его. Он – моя жизнь.
Я отошла от нее. Больше мы с ней не разговаривали.
После уроков еще прихрамывая, вышла на школьный двор. Я задержалась в библиотеке , а Лили была дежурной. Ее, увидев, обошла, чтобы домой вместе не идти.
На ступеньках стоял Виджай. Курил. Увидел меня, выщелкнул сигарету, приблизился:
-- Рия.
-- Мне не о чем с вами говорить. Лили – дежурная, сейчас выйдет. Ждите ее.
-- Я ждал тебя.
-- Напрасно.
Я упрямо хромала домой. Он плелся рядом. Потом схватил за плечо и развернул к себе:
-- В погоне за самоутверждением я кого –то потерял. Тебя. А с тобой и себя. Я люблю тебя.

Я ничего не ответила, вырвалась и пошла домой. Он шел за мной.
Он теперь постоянно ходит за мной, куда бы я не пошла. Молча, опустив голову.
Даже сейчас, ночью я выглядываю во двор и вижу огонек его сигареты. Он ждет меня. Моего прощения.

Но я не прощу…. Никогда….. Не прощу…. Наверное…..

(автор Ману)

С самого начала с этой поездкой в Америку не заладилось.
В наш колледж пришел вызов на троих учащихся. Эти должны были быть трое-отличников, с хорошим знанием анг.языка, чтобы на полгода уехать жить и учиться в Америку в семьи, где тоже послали своих детей учишься в Россию.
Сначала всполошились, засуетились, стала выбирать. Но по тем или иным причинам несколько учащийся отказались.
И тогда выбор пал на меня. Училась хорошо, но не отличница. Неплохой анг.язык. Самостоятельная, настырная, где - то даже немного грубоватая.
Дома были против, но я согласилась. Мне надоела рутина жизни и буквально выбила соглашение у родителей. Но если бы знала сколько придется вытерпеть маеты со сборами, перелетами, неразберихой в аэропорту, не согласилась бы.

Я попала в маленький городок в Оклахоме. Приехав в тамошний колледж, я убедилась в очередной раз, что сделала ошибку, что согласилась на эту авантюру. Обо мне не знали и слыхом не слыхивали. Я глупо сидела у декана. Тот обзванивал, что - то утрясал, ругался. Я уже собралась заявить, что обращусь в российское консульство за разъяснением, что уезжаю обратно и все надоело. Как декан, толстый, маленький мужичок довольно улыбнулся и повесил трубку:
-- Зинат, вы остаетесь у нас учиться, мы рады вас принять в свой колледж. А жить вы будете....
Он не успел договорить, постучали и вошел полицейский. Он был среднего роста, смугл, карие, немного грустные глаза выглядывали из - под фуражки.
-- Анил, ты попросил зайти. В чем дело?
-- Вот познакомься - это Зинат. Она приехала из России, чтобы поучиться у нас полгода. Надо помочь с жильем. Наше общежитие - на ремонте, ты разберись с этим делом. А вы, Зинат, как устроитесь, приходите, вливайтесь в школьную программу, знакомтесь с преподавателями, учащимися. Если возникнут проблемы - приходите.
Полицейский подхватил мои сумки, я поблагодарила декана и пошла за копом.

Возле колледжа стояла машина. Он сунул в багажник мои вещи. Открыл переднюю дверцу: я уселась, и мы поехали по главной улице. По дороге я спросила:
-- Как вас зовут?
-- Арун,- лаконично ответил он.
*Да, - подумала я, - очень разговорчив!*

Невезения продолжались: то никого не было дома, то я им не подходила, то, узнав, что я - русская, наотрез отказывали. Поселиться было некуда, никто не хотел принимать меня. Даже странно было наблюдать это.
Мы свернули с главной улицы на маленькую аллейку. Ехали медленно, словно отсчитывали дома.
-- Теперь куда? - со вздохом произнесла я.
-- Туда откуда не выставят.
-- Хм! И где же это? В гостинице?
-- Нет, у меня дома, - спокойно ответил он и подрулил к двухэтажному особнячку.
На этой улочке стояли трех-двух-одно-этажные дома. Чистые, зеленые газоны. Включались автоматически поливалки - брызги воды переливались на солнце.
-- Я не пойду, - заартачилась я.
-- Мне некогда с тобой возиться, - ответил Арун, - временно остановись у меня, а потом подыщем тебе комнату.
Я подошла к особняку. Красивый, белоснежный, с зеленой отделкой. Арун открыл дверь, пропустил меня, и сам зашел.
Зашла и остолбенела. Матушки!!!!
Куда ни глянь валялись обертки от конфет, шоколада, чипсов, попкорна и емкостей из - под пива.
Повернулась к Аруну и со всей злости, которая накопилась от всех этих неурядиц, выпалила:
-- И что ты считаешь, что я буду жить в этом гадюшнике? Да у нас бомжи на помойке чище живут!!!
Он пожал плечами:
-- Ты будешь жить на втором этаже. Там - чисто. Мне некогда убираться. Раз в полгода провожу генеральную уборку.
Арун достал кошелек, вытащил пачку денег, положил на столик:
-- Вот деньги. Покупай все, что необходимо. Мне надо на дежурство. Если возникнут проблемы - звони, вот мой номер сотового.
Не попрощавшись, он ушел. Только я хотела вздохнуть, как дверь входная открылась. Арун кинул к деньгам ключи от дома и скрылся.
Вот так и началась моя американская жизнь!!!

На втором этаже была спальня, детская, кабинет, ванная комната, огромный чулан. Было чище, чем внизу, но пыльно и затхло.
Я взялась за работу. Сняла пыльные занавески, покрывала, постельное белье - все в стирку. Подушки выставила на еще теплое осеннее солнышко. Окна распахнула настежь.
В кабинете была прекрасная библиотека, комп и муз.установка. Я врубила Удита и принялась чистить, мыть, скрести..
К поздней ночи верхний этаж блестел, нижний принял более цивильный вид.
Устало открыла холодильник. Там стояли ряды пива и просроченное молоко. Поискала по полкам. Но ничего съестного, кроме пачки сухарей не нашла.
Вскипятила воду, макала сухари. Вот моя еда за весь день. Н-да, ситуация.

Утром я пошла в колледж. Оделась в брючный костюм, белая рубашка.
Первый день учебы дался нелегко. Знание языка - это одно. Не все дружелюбно ко мне относились. Но я на это мало обращала внимание. Правда, мальчишки заглядывались!!!
Подружилась с одной девчонкой - Умой. Она помогла освоиться в этих дебрях, разобраться что к чему.

По дороге из колледжа зашла в магазинчик, купила продуктов. Пришла домой. О! Уже этот особняк стала звать домом!!! Аруна не было. И судя по всему он не приходил.
Приготовила обед. Затем уроки и вновь уборка. К концу второго дня весь двухэтажный особняк принял человеческий, ухоженный вид.
В подвале дома обнаружила стиральную машину и даже маленький тренажерный зал.
Обвыклась, даже стало нравиться такое уединение. Включила свои диски, подпевала, лихо отшлепывала по клавишам компа.

Когда пришла на следующий день домой, я чуть не упала!!!
Фойе пестрело от скомканной бумаги, от чипсов, банок пива. Производитель всего безобразия спал, сидя в одежде на кресле перед работающим телевизором.
Разозлилась? Это мягко сказано. Я затряслась от гнева, закипела как чайник. Заорав, я затрясла этого бедокура за плечо. Тот невыспанный, с красными от переутомления глазами подскочил, мгновенно вытащил пистолет, взвел и приставил к моему носу.
Я мало на это обратила внимание. Меня распирало высказать этому обормоту все, что о нем думаю:
--Ты, что не ценишь мой труд? Ты видишь, что чисто!!! Почему надо напакостить, испоганить. Ты специально делаешь, чтобы я убралась отсюда? А я сюда и не просилась!!
Арун какое - то время хлопал глазами, потом убрал пистолет и сказал:
--А я, что не дома? Как мне удобно, так я и живу!
-- Как тебе удобно? А о других думаешь? Никакого уважения к чужому труду!
-- Хватит! Мешаюсь? Могу уйти, - сорвался он и вышел, хлопнув дверью.
Я осталась одна с открытым ртом:
-- А что я ему такого сказала? Чего это он так вспылил?
Пришлось вновь брать швабру в руки и вымывать.
Прошло три дня. Арун не появлялся. Я начала поневоле беспокоиться, даже укорять себя, что не сдержалась:
-- Фиг, бы с ним, пачкал! Мне не трудно убраться!

В колледже расспросила о нем у Умы. Она рассказала, что Арун - классный мужик, был женат. В жене души нечаял, жил для нее, не мог надышаться. Но она изменила ему со стоматологом, а потом и вовсе уехала. Он не сломался, не кинулся во все тяжкие. Только меньше стал улыбаться, меньше стал ходить на городские праздники. Он весь ушел с головой в работу, постоянно то рейнджерам помогал в поимке преступника, то дежурил за друзей, которые пользовались его добротой и перепоручали заодно вести скучные, не престижные дела, улаживал ссоры домохозяек, снимал с высоких деревьев котят, покупал инвалидам продукты.
-- И я его еще разбудила и разнесла! - подумала , поедаемая совестью.
-- Ему и расслабиться некогда, хоть дома побыть одному, а тут я со своей чистотой!!
Накрутила себя до слез. Но кое-как справилась. По дороге домой купила муки и к вечеру напекла пирогов с картошкой и с капустой. Сложила в пакет, укутала махровым полотенцем. И отправилась в полицейский участок, искать Аруна.

Дежурный сначала ничего не понял, что я ему наговорила. Подумал, что я с жалобой, но потом все дошло до него. Он пропустил, даже пропуск не стал выписывать, а лишь с интересом покосился на меня.
Я нашла 12 кабинет, постучалась и вошла.
Вошла и уставилась на такую картину. На стуле сидел Арун с голым торсом. Он пытался вдеть нитку в иголку. Дело для него было сложное. Арун измусолил всю нитку, но не мог добиться ее вхождения в это маленькое ушко. Замысловато выругался и потом удостоил меня взглядом.
Я помимо воли смотрела на его грудь, на коричневые пятна сосков; взлохмаченные волосы, милые, карие глаза, брови нависли над переносицей, лоб в морщинах от напряженной работы, щеки прорезали два рукава рек, из влажных губ торчала нитка:
-- Чего случилось?
-- Ничего.., - но не успела я извиниться и сказать, что пускай приходит и живет как умеет, он *убил* следующей фразой:
-- Чего тогда приперлась?
И меня *понесло*:
-- Я не приперлась, а пришла!
-- Все одно! Нечего тут шастать!
-- Я не шастаю! Пришла извиниться перед тобой, но видно тебе это не надо!
Он молчал. Я в гневе толкнула ногой крышку мусорного бачка, кинула туда пироги. Вышла, хлопнула дверью. Гордо прошла мимо дежурного, но при выходе из участка разревелась. Причем сама не знаю почему?

Сегодня был выходной, и я не торопилась в колледж. Поздно встала, позавтракала. Решила прогуляться в парке.
Он находился недалеко от нашего дома. Одела свитер потолще, джинсы, сапожки.
Это был чудесный парк. Деревья еще окончательно не сбросили свой наряд. И каждое деревце, куст стояли в своих особых одеяниях: зеленых, желтых, багряных..
Воздух был свеж и чист. Народу не было. Я насобирала листочков для гербария. Набродилась до изнеможения.
Присела на скамейку. Мимо проходила пожилая дама с бульдогом. Не знаю, что собаке не понравилось во мне, но она зарычала, стала скалить зубы.
Я замерла, чтобы не злить собаку. Хозяйка потянула на себя пса, оговаривая и ругая. Но бульдогу я пришлась не по душе, и он рыча, дернулся ко мне.
Женщина не смогла остановить пса. Он подлетел ко мне. Я, теряя листья, вскочила на скамейку, потом балансируя на спинку. Еще немного и я бы свалилась, но меня подхватили. Жесткий приказ, как удар хлыста, раздался в воздухе:
-- Сидеть!!!
Странно, но пес, словно опомнился, сел и даже умильно взглянул на всех. А я покоилась на руках... Аруна.

-- Мэм, не могли бы вы убрать пса? Я зайду к вам и выпишу штраф, почему собака не в наморднике? - Арун говорил, держа меня как нечто само собой разумеющееся, будто выписывать штрафы, держа перепуганных девчонок, обычное дело.
Пожилая дама поджала губы, но извинилась и потащила бульдога подальше от нас.
Арун все держал меня на руках. Я разглядела пушистые ресницы, морщинки как ручейки растекались от глаз, нахмуренные брови чуть выпрямились, но так красиво очерчивали эти карие блестки глаз, большой нос, ноздри не вздрагивали от гнева, губы не были сжаты, а приоткрылись. Я смотрела на него и понимала, что этого человека я полюбила, не смотря на весь его капризный, эгоистический, добрый, ответственный характер. Словно он поворачивался ко мне разными гранями, и каждая по особому искрила. Плохой? Пожалуйста, насладитесь всем набором прелестей эгоизма. Хороший? Тогда испей заботливости, нежности, любви. Человек - загадка, человек, сумевший заслужить уважение всего городка и мою любовь.
Наверно, он прочел это на моем лице. Арун изменился в лице. Кашлянул зачем - то. А затем сделал такую уморительную рожицу: нос сморщился, ямочки проступили на щеках.
-- Я, - начал он, - я извиняюсь перед тобой.
Я видела как он напрягся, боясь услышать мои упреки. Но я молчала.
-- Ты простишь меня?
Ну что с ним делать? Из уморительной рожицы его лицо плавно изменилось в просящее, и отказать это означало бы обидеть ангела, настолько он выглядел безмятежно и невиновно.
-- Меня поставь на ноги, - с неохотой попросила я.
Он спохватился, поставил. Одернул мой свитер словно поправлял на ребенке. Я чувствовала, что от моего ответа зависит как в будущем он будет ко мне относиться.
-- Арун, прости меня. Я не хотела тебя обидеть. Просто сорвалась на тебе. Ты простишь меня?
Мы задали один и тот же вопрос. И вопросительно смотрели друг на друга. Оба открыли рты, чтобы сказать, но видя, что каждый сейчас скажет, замолчали. Помолчали, а затем засмеялись. Он покачивал головой, словно исполнял замысловатый танец, смех был особенный, искренний. Я открыто любовалась им.
-- Пойдем домой, я обед разогрею. Ты - свободен?
-- Нет, на дежурстве.
-- Но на еду ведь найдется десять минут? - нахмурилась я.
Арун замер и посмотрел на меня каким - то взглядом, я не смогла разгадать его смысл.
-- Да, я найду десять минут.
Он связался по рации, доложился кому - то, что - то объяснял, а я разглядывала его и мое сердце бешено билось. Любовь прорастала во мне, хотелось обнять и чмокнуть в щечку.
Арун утряс все вопросы. Я дернулась было идти, но он остановил меня:
-- Сейчас.
И с этими словами стал подбирать мои раскиданные листочки. Собрал и подал мне. Я приняла их и покраснела. А он уже насвитывал и шел по дорожке. Потом оглянулся:
-- Ну чего? Десять минут начались.
Мы засмеялись и побежали домой.
Дома я накормила его, и выпроводила, потому что он порывался помыть посуду. Качая головой, сказала:
-- Ладно, тебе некогда, но в следующий раз - моешь!!
-- Слушаюсь, - приставил он руку к фуражке.
Арун выходил, когда я краснея, спросила:
-- Арун.
-- Да?
-- Ты придешь ночевать?
Эта двусмысленная фраза проняла и его. Он - не старик, а мужчина в расцвете сил. Арун покраснел, но справился с эмоциями:
-- Если не будет аврала.
Еще раз отдав мне честь, он вышел, осторожно прикрыв за собой дверь. А я упала на стул в каком - то истерически-влюбленном экстазе:
-- Он придет!!! Он придет!!!

И верно он пришел где - то в одиннадцать ночи, усталый, весь пропахший бензином. Объяснил, что ремонтировал машину. Я разогрела ужин, поставила перед ним, сама уселась поодаль и стала смотреть на него. Он как - то дернулся, потом поблагодарил и стал есть. Ел и его глаза просто слипались от усталости. Я ушла, постелила ему на диване. Он помыл посуду, когда зашел и увидел, что его диван застелен, глаза осветились такой признательностью, что я чуть на шею ему не бросилась.
Арун расстегнул рубашку, потом вопросительно посмотрел на меня, мол, дальше не для детей!!
-- Я бы хотела постирать, может и твою стирануть, - как -то жалобно сказала я.
Он подумал, потом кивнул, снял рубашку. И на меня пахнуло его запахом! Смесь его пота, одеколона, бензина...Широкая, безволосая грудь, мускулистые руки. Я как зазомбированная не отрывала глаз от его сосков, этой желанной наготы.
Арун заметил мое состояние, но ничего не сказал, а подал рубашку.
-- А носки? - автоматически произнесла я.
-- Носки? - удивился он.
Я смутилась:
-- Ммм, дома у нас мы с мамой папины носки стираем. Ничего особенного.
Арун внимательно посмотрел на меня. А меня можно было кантовать и отправлять, можно было пластовать, вообще все можно было делать...я разомлела от его наготы.
-- Носки я сам постираю. Иди. Тебе пора спать.
На автомате добралась ло кровати и упала на нее.
-- Мамочки, я люблю его. Да!!! А еще я хочу поцеловать его. Я не могу спать!!!
Я осторожно стала спускаться вниз. Арун в халате сидел на диване и курил. Он прикрыл глаза, выпускал кольца дыма, казалось уснул. Но мое присутствие заметил, не открывая глаз, спросил:
-- Почему не спишь?
-- Я попить, - соврала.
-- Ок.
Прошмыгнула на кухню, налила стакан воды и с ним пошла наверх. Аруна не было, по звуку было слышно, что он - в ванной. Кто бы только знал сколько усилий мне пришлось приложить, чтобы не отправиться за ним в ванну.
Легла в кровать, а сна ни в одном глазу!!! Такое было со мной впервые!! Нет, я была влюблена во многих мальчиков, но, чтобы так. Со мной было впервые. Я не могла ни спать, ни думать о другом, только об Аруне. Перед моими глазами хлопали его реснички, перед моими губами возникали его ямочки, перед моими руками появлялась его грудь....
Я встала и в какой - то нервной лихорадке зашагала по комнате. Туда, сюда, Туда, сюда. Наматывала круги не в силах справиться с приливом любовной лихорадки.
Наконец я не выдержала.
-- Я его поцелую, иначе с ума сойду!!! И пусть он разорется на меня, пусть выгонит, обвинит, но я поцелую.
Шагнула к двери и замерла от другой мысли:
-- А если он не откажет в поцелуе? А если попросит и настоит на взаимности другого характера?
Я вздрогнула, будто он и в самом деле прикоснулся ко мне. Уже светало, а я стояла возле двери, решаясь на это. И я мысленно согласилась!!!

Встала поздно, ведь и легла поздно. Оделась, спустилась вниз. На столе стоял готовый завтрак: каша. А рядом записка: * Соня, я - в гараже*
Разогрела кашу в микроволновке. Попробовала, а ничего!!! И уплела за милу душу.
Гараж был рядом с особняком. Арун выкатил машину и возился в моторе. Я подошла и сказала:
-- Доброе утро. Спасибо за завтрак.
Арун от неожиданности ударился головой об капот, вылез, растирая ушиб. Оглядел меня, ответил:
-- Вообще - то добрый день! Спать надо ночью, а не бродить!
Я зарделась, с ужасом подумала: * Сейчас как скажет мне пару ласковых!!!* Но Арун почесал нос, он тут же перепачкался и мой коп превратился в клоуна.
-- Чему улыбаешься? Дорожки мести надо, листья убрать. В гараже прибраться. И уроки не забудь сделать!!! Вам доклад задали.
-- А ты откуда знаешь? - я рот от удивления открыла.
-- Ты находишься на моем попечении, и я должен знать все, что касается тебя!
Я все - таки не удержалась и отдала ему честь, а он вручил мне метлу. И что? Пошла, переоделась, пошла мести, сгребать листья. Подходили соседи, знакомились, разговаривали. Многие даже помогать пытались. Я все думала, а могут они подумать, что нас с Аруном может связывать более тесная связь, чем попечительство. Но сколько не вглядывалась в лица людей, ни у кого не прочитала каких -то скабрезных подмигиваний, чего -то нехорошего. Милые люди, искренние от души. Конечно, странновато после того как они отказали мне в проживании, но в конце концов не они лично мне отказали, а другие.
Закончилось все дело всеобщим пикником. Но Арун увидев, что я съела порцию сосисек отправил домой:
-- Марш, доклад писать. Нечего тут кружиться.
Я немного обиделась, но ушла. Он прав, мне надо было и доклад напечатать и домой электронное письмо сбросить, друзьям написать...

Началась совсем странная жизнь. Я как во сне училась в колледже, а жила настоящей жизнью - дома с Аруном. После нашего примирения он изменился, стал менее придирчивым, скандальным, но что - то осталось - это его требовательность, суровость. Особенно на людях, он помыкал мной будто я была его младшей сестренкой, никакого спуска. А когда оставались наедине - смягчался, шутил, рассказывал о работе. Так смешно было наблюдать за ним, когда он нацеплял очки с красными дужками и читал мои доклады, еще и критиковал, недовольный чем - то. Спорили до хрипоты, но не ссорились. Надувались, шли, молча готовили обед или ужин.
Иногда меня охватывало такое чувство, что мы с ним живем как муж с женой. Единственное, что не было между нами секса, даже малейшего намека на нежные проявления. Арун вел себя безупречно. Однажды лишь я уловила его заинтересованный взгляд, когда одела мини юбку и прохаживалась по дому. Я и забыла, что так оделась, а Арун вышел из спортзала ( подземного) весь потный, в спортивных штанах. Я лезла на шкаф, чтобы протереть пыль. На миг оглянулась и увидела, как глаза Аруна скользили по моему телу. Я отвернулась, протерла и слезла. А Арун сказал:
-- Переоденься, поедем в магазин, купим тебе одежду потеплее.
Я кивнула, не стала спорить с ним. Забежала в комнату, а сама чуть не танцевала от радости. Пусть он ничего не говорит о любви, его тело за него все высказало!!!
Мы купили мне длинное пальто, кучу кофт, брюк, юбок. Арун на все мои требования, что мне достаточно все в одном экземпляре, отмахивался и покупал. Но самое приятное, чем он угодил, стало покупка зеленого шерстяного платья, Арун к нему купил еще малахитовые бусы, колечко, серьги. Сказал, что на память об Америке. Я ухмыльнулась:*Да-да, так я и поверила! Об Америке!* Но в слух ничего такого не сказала, а пылко благодарила. Он смущенно буркнул, что это отлично подходит к моим зеленым глазам, и сразу перевел разговор о покупке продуктов. Но я в этих словах услышала больше, чем цвет моих глаз!!! А может просто хотела услышать, не знаю.
После всех покупок мы приехали домой и устроили праздничный ужин при свечах!!! Я одела это платье, малахитовый набор, подкрасилась. Арун одел зеленоватый костюм, в тон рубашку, галстук. Мы отпраздновали месяц моего проживания в Америке. Разумеется мне выпить он не дал, сок персиковый налил и со строгостью произнес, что под его крышей я не смела и заикаться даже о пиве. А сам выпил немного вина, но больше не стал, убрал бутылку. На тортик воткнули свечку, я загадала желание ( угадайте какое!!!) и задула. Шах разрезал и подал мне кусочек. Я не приняла, а стала кусать его из рук Аруна. Тот вспыхнул,рука дернулась, но он продолжал кормить меня. Потом я взяла кусочек и протянула к его лицу. Арун сразу весь кусок умял в рот, не стал, как я церемониться. Потом пили чай. Я хотела помыть посуду, но Арун глухим голосом сказал, чтобы я шла к себе.
Я посмотрела в его глаза. В них читалось многое, в том числе и желание меня. Я остановилась, но Арун нахмурился и молча указал на второй этаж. Нехотя, еле перебирая ногами, шагала и оглядывалась. Как я его хотела! А он дрожащими руками достал сигареты и закурил. Потом снял пиджак, галстук, рубашку. Пыхая, мыл посуду.
Ночью я слышала как он ходил из угла в угол, курил. А я сидела около лестницы и боролась с искушением броситься в его объятия, потому что знала, что он хочет так же меня, как я его.

Жизнь продолжалась: Арун работал, то исчезал на неделю, то скрывался на дежурствах. Я усидчиво училась, потому что Арун сурово спрашивал о табеле и оценках. Свободной минуты не было. Работы по дому - много. Но зато с какой благодарностью взирал на меня этот суровых, добрый, влюбленный мужчина.
Однажды, когда я сидела на кухне, где -то в 11 часов ночи к дому подъехала машина. По звуку была не Аруна, его шум мотора угадала бы из тысячи. Осторожно выглянула за занавеску. Двое полицейских вели под руки .... пьяного Аруна. Я подбежала, открыла входную дверь. Ребята ввели Аруна и положили на диван, отдали мне честь и пошли на выход. Один - по-старше оглянулся и сказал:
-- Если что, звоните в участок. Но Арун - не буйный, я думаю с ним проблем у вас не будет.
-- А что с ним? -спросила,холодея, я.
-- Напился!
-- Почему? Он же не пьет!
-- На его глазах убили заложницу, он сделал все, но не смог спасти ее. Другой и доли не смог сделать того, что сделал он. Он - лучший. Но и лучшим бывает больно, и они срываются. Не волнуйтесь, он проспится и завтра будет опять нормальным парнем.
Полицейские вышли. Я закрыла дверь и подошла к Аруну. Он спал. Его лицо было искажено болью, даже во сне его не отпускало то чувство, что зовется совестью. Он сделал все, но есть внутренний цензор, и он поблажки никогда не дает!!! И цензор Аруна терзал, не отпускал его.
Я покачала головой. Когда приходил пьяный папа, мы с мамой раздевали его всегда. И я решила раздеть Аруна, чтобы ему было комфортней отсыпаться.
Сняла сапоги, носки. Поколебалась, но решительно взялась за ремень брюк. Арун что - то заворчал, но не проснулся.
Расстегнула ремень, притронулась к пуговице ширинки и чуть не подпрыгнула от неожиданности, Арун схватил меня за руку! Пьяно спросил:
-- Ты куда?
Я посмотрела на Аруна. Он приподнялся на локте, пьяные в дымину глаза, даже лежа, его пошатывало.
-- Раздеваю тебя!
-- Зачем? - он продолжал держать мою руку.
-- Не хочу, чтобы ты спал в одежде.
-- Я сам, - зевнул он и попытался снять не расстегнутые брюки.
Разумеется у него ничего не вышло. Он еще почертыхался, и уснул. *Ну, здорово!*- ругнулась про себя и опять продолжила расстегивать пуговицу.
Арун сонно открыл глаза:
-- Меня вызывают? Я сейчас!
-- Нет! Не вызывают! - спокойно ответила я. - Лежать! Я раздеваю тебя!
-- Зачем? - Арун хитро улыбнулся, но потом нахмурился.
-- Помоги мне, пуговица тугая! - попросила я.
Он покосился на пуговицу, отставил мои руки. Расстегнул.
-- Что ты делаешь, Зинат?
-- Раздеваю! Сколько раз говорить!
Он смотрел на меня, а я не могла прикоснуться к молнии.
-- Чего смотришь? - ругнулась я. -- Расстегивай молнию, снимай брюки. Мне все равно пьяный ты, сраный, но спать в одежде не позволю!
Арун кое - как справился, снял брюки:
-- Теперь я могу спать?
-- Нет.
-- Что еще? Я устал!
-- Рубашку!
Но Арун опять спал. Я выдохнула, гася злость. Начала расстегивать рубашку. Арун очнулся:
-- Не надо, Зинат.
-- Почему?
-- Я боюсь не сдержусь.
-- О чем ты говоришь?
Я расстегнула рубашку, он как ребенок приподнялся, сняла.
-- Зинат, я люблю тебя.
Я замерла и взглянула, думая, что он уснул или спьяна буркнул. Но Арун словно на миг, на это признание очнулся от алкогольного дурмана.
-- Зинат, я люблю тебя, но ты не касайся меня, я боюсь не удержусь. Но мне нельзя спать с тобой. Ты - ребенок. Тебе надо подрасти. Я подожду тебя. Ты вырастишь и сама все решишь. Я не могу загубить тебя. Я - полицейский, мой отец был полицейский, дед. Но сегодня!
Арун замолчал. Его глаза налились кровью, он чуть не дрожал от гнева:
-- Сегодня я потерял человека, который нуждался в моей помощи! А я не защитил! Я - не полицейский.
Я стояла молча. Эти признания растерзали мое сердце, душу. Прикоснулась к его волосам, но он отпрянул.
-- Я - не полицейский!! Ты не понимаешь как это больно осознавать!
-- Ты - полицейский. Ты все сделал, что мог.
-- Нет! - крикнул он. -- Тебя не было, ты ничего не знаешь.
Арун обессиленно откинулся на подушку, шепча:
-- Ты ничего не знаешь, ничего..
Я повесила его одежду, положила на одежду кобуру, пистолет. Арун спал. Лицо несколько смягчилось. Но брови еще хмурились, губы были сжаты в линию. Укрыла одеялом. Отошла, но вернулась и поцеловала в лоб.
-- А почему не в губы, как тогда, - прошептал он, не открывая глаз.
Ничего не говоря, пошла наверх к себе. Села на кровать,обняла ноги, положила голову.
*Значит он не спал! Он все знал и молчал!*
Я кусала губы. Мне хотелось к Аруну. Но он спал. Он был пьян. Все выяснения надо оставить до утра.

Утром я готовила завтрак, когда подошел Арун. Он был после душа, чисто выбрит, благоухал одеколоном. В чистенькой, отглаженной мной рубашке.
-- Зинат, я вчера напился. Прошу извинения.
-- Ничего. Нормально.
-- Я сам пришел?
-- Нет. Тебя привели.
Арун уселся за стол. Он понурился. По его виду было видно, что что - то гложет, терзает вопрос. Решился:
--Я вел себя хорошо?
-- Да.
Арун опять замялся, но произнес:
-- Я к тебе не приставал? Не трогал?
Я замерла над сковородкой. Он подошел сзади. Меня пронзало как током, дрожь пробежала по всему телу. Арун развернул меня и в упор посмотрел, словно заглянул в душу.
-- Нет, - прошептала я и мои руки в муке и твороге ( я готовила сырники) потянулись к нему. Обняла и прижалась всем телом. Он вначале гладил мои волосы, а потом тоже обнял со всей страстью. На его поясе заработала рация. Не отпуская из объятий, он ответил:
-- Да.
Что говорили я не слышала, меня кружили объятия любимого человека, разговаривая, он смотрел на мои губы.
-- Да, иду!
Арун отключил рацию.
-- Мне пора, - Арун снял с плиты горелые сырники.
Я не отпускала его. Сердце сжималось от боли, не хотелось его отпускать. Он с какой - то тоской произнес:
-- Мне надо идти.
А сам не отпускал меня. Потом склонился и нежно коснулся губ. Я обняла его за шею. Арун расцепил мои руки:
-- Мне действительно пора.
Он вышел, не оглядываясь. Я кинулась в догонку. Арун спускался с крыльца и шел к машине. Я стояла на крыльце и порывалась побежать за ним.
Вдруг услышали визг тормозов. По нашей улице на всей скорости ехал Хаммер. За рулем сидел пожилой человек, видно ему стало плохо и он хотел остановить машину, но уже не справлялся с ней, потерял сознание. На дороге стоял карапуз, его мама отвлеклась с коляской. Но она бы не упела помочь ему, слишком далеко находилась от него. А Хаммер несся на ребенка, а тот стоял и смотрел, не понимая ничего, на приближающуюся машину.
Арун как пуля бросился к ребенку, лихо перескочил невысокий забор. Истошно заорала мамаша ребенка, не в силах двинуться с места. Я смотрела на это ничего не осознавая, будто плохой сон, кошмар. И надо всего лишь проснуться и страх уйдет в ночь.
Еще секунда Арун на лету оттолкнул малыша, а сам попал под колеса. Этот ужасный хруст вонзился в уши. Машина сбила Аруна и проехала по нему. Через мгновения машина врезалась в дерево. Наступило на мгновение тишина, но тут опомнился карапуз, он захлебывался слезами, к нему бежала нерасторопная мамаша.
Я кинулась к Аруну. Два первых шага дались нелегко, потом как прорвало и я бежала к любимому. На шум аварии стали появляться люди. Кто - то кричал, что надо вызвать 911, скорую. Некоторые подходили с опаской к Хаммеру, боясь взрыва, некоторые к нам.
Я опустилась на колени. Арун лежал весь в крови, без сознания. Зная, что его двигать нельзя, я лишь взяла кисть руки, чтобы проверить пульс. Вслушивалась, буквально растворилась в его организме. Наконец почувствовала слабую, незаметную нитку биения.
-- Арун, - слезы полились помимо моего желания.
Я стала стирать платком кровь с лица. Мои слезы капали на его лицо. Опять вытирала.
-- Арун, - звала я его.
Для меня сейчас никого не существовало. Только он, поломаный, истекающий кровью, умирающий на руках и я, не в силах поверить что это происходит на самом деле.
-- Арун, ты слышишь меня?
Он застонал. Для меня это прозвучало как самые лучшие слова ответа. Он жив.
Арун еле приоткрыл глаза:
-- Зинат.
Имя произнес как шепот, как выдох.
-- Да, Арун. Держись, скорую вызвали.
-- Ребенок?
-- Жив, жив он!!! С ним ничего!!
Арун нашел сил, чтобы улыбнуться.
-- Зинат.
-- Да, Арун, я рядом. Я тут. Я - с тобой!
-- Зинат, я спас его?
-- Да, ты спас! Ты - настоящий полицейский!
Я рыдала в полный голос. Арун вновь потерял сознание.
Приехало несколько скорых машин. Аруна, осторожно зафиксировав, положили на носилки и увезли. Пожилого водителя тоже. Хаммер убрал эвакуатор. Мамаша увезла коляску, увела карапуза. Соседи, посочувствовав, разошлись. Я вошла в осиротелый дом и осталась наедине со своим горем. И только уже стала подвывать от накатившей боли, как позвонили в дверь. Я вытерла слезы, открыла. Стоял тот полицейский, что в ту ночь пьяного Аруна приводил.
-- Рамлал, - протянул он руку, - поедем в больницу. Аруну операцию делают. Наше - место быть с ним в этот момент.
Я сбегала переоделась. Рамлал убрался на кухне, видно он частенько здесь бывал, знал что - где находится. Вместе сели в джип и поехали.
Приехав, я обнаружила, что в больницу к Аруну пришло много полицейских, даже рейнджеров было человека три. Все они расступились передо мной, словно я была важной персоной. Они обнимали меня, постукивали по плечу, выражая свое сочувствие. Рядом находился Рамлал, не отходил ни на шаг. Он приносил мне воды, успокоительное. Даже лежала на лавке, прикрытая его кителем. Полицейские уходили, приходили новые. Все предлагали кровь, помощь, все, что могли дать в такой момент мне и Аруну. Я плакала, меня успокаивали. Я наконец узнала все об Аруне, о том каким это был человек, незаменимым, добрым, отзывчивым, ранимым, непримиримым. Приходить стали жители, прослышав о горе. Оказалось, что каждому Арун помогал, спасал. И сейчас в трудный момент они пришли возратить ту часть тепла, что дал он им, ту часть души, участия, что за деньги не купишь и не получишь по наследству. Женщины уходили молиться в церквушку возле больницы. Мужчины нервно курили, давя не прошенные слезы.
Наконец вышел врач. Он оглядел толпу. Мгновенная тишина, лишь слышны всхлипывания женщин.
-- Жив, - односложно сказал врач.
Единый выдох.
-- Пустите ее посмотреть на Аруна, - толкнул меня Рамлал вперед.
Я заплаканная, с красным носом смотрела во все глаза на врача. Тот кивнул:
-- Только недолго. Он спит.
Почему - то на цыпочках я прошла в палату. Среди сверкающей технике и яркой белизны, весь в бинтах лежал Арун. Сквозь смуглое лицо проступала бледность, нездоровый цвет. Ласковые карие глаза закрыты. Мохнатые ресницы. Я приблизилась. Сдерживая слезы, глядела на моего Аруна. Вошла медсестра и выставила меня прочь. Я покорно вышла.
-- Ну что? - спросил Рамлал.
-- Спит, - скрипуче ответила я.
-- Я тут договорился, за ним будет хороший уход.
-- Спасибо.
-- Поедем домой.
-- А можно здесь?
Рамлал потрогал подбородок:
-- Ты любишь его?
Я упрямо взглянула:
-- Да! И не уйду пока кризис не минует!
-- Хорошо, девочка. Пойдем присядем.
Рамлал уселся со мной на банкетке:
-- Арун любит тебя. Он признался мне. Я работал с его отцом. Аруна знаю, стоящий парнишка, не смотря на его загибы. Я помогу тебе. Ты не смотри, что он был женат. Та не стоила его любви, не достойна даже, чтобы мы вспоминали о ней.
Я понуро сидела, словно на мне висели гири по сто пудов.
-- Он любит тебя, - повторил Рамлал, - пойдем поешь, Арун мне не простит, если ты высохнешь. В глаз даст. Серьезно, он сможет!!
Я заулыбалась. Мы встали, сходили неподалеку от больницы в кафе, покушали. А потом прошло трое суток прежде, чем врачи сказали, что организм Аруна справился, кризис миновал.
Мы с Рамлалом вошли в палату. Бледный, худой, измотанный, с синюшними глазами смотрел на нас Арун. Он не шевельнулся, но я почувствовала, как он просто двинулся ко мне. Он был счастлив видеть Рамлала, а особенно меня.
-- Что ты - то здесь делаешь? - тихо сказал он. - Тебе надо быть в колледже!!!
-- Арун! Девочка извелась по тебе, а ты такое выдаешь едва очухавшись! - укорил Рамлал Аруна.
-- А ты молчи, сводник!!! Почему не на дежурстве?
Мы все троем переглянулись и засмеялись. Только Арун сквозь слезы, больно было шевелиться. А мы сквозь слезы от радости видеть неукротимый дух Аруна.
-- Рамлал, дружище, я рад тебя видеть, - проговорил Арун, - поможешь моей Зинат?
-- Да, даже без твоих слов, помог бы.
-- Тогда иди отсюда. Дай нам побыть вдвоем.
Рамлал захохотал:
-- Не забудь, Зинат - несовершеннолетняя, я самолично наручники на твои бинты одену!!!
Он подмигнул мне и вышел.
Я тут же приникла к Аруну, осыпала его лицо поцелуями. Он мог лишь морщиться от моей нежности:
-- Зинат, любимая. Я чуть не потерял тебя.
-- Это я чуть не потеряла тебя!!!
-- Я люблю тебя, мой огонек.
-- Выздоравливай, мой настоящий полицейский!!!
Я выпрямилась. Арун поблескивал глазами:
-- А теперь марш в колледж, и чтоб каждый день приходила и держала ответ, какие отметки, каковы дела. Позови Рамлала.
Я коснулась его носа. Он смешно пошевелил им.

Не смотря на протесты Рамлала, я осталась жить в нашем доме. Вела хозяйство, училась, и каждый день ездила проведать Аруна. Самое удивительное было то, что восприняли нашу любовь как само собой разумеющееся дело. Словно для этого я и приехала в Америку, чтобы выйти замуж за Аруна! В городке меня останавливали, спрашивали о состоянии Аруна, интересовались моими успехами в учебе. А в колледже никто не смеялся. Парни даже уважительно относиться стали, а девчонки? Что девчонки? У них всегда найдется о ком мечтать и слезы лить, я не была соперницей в их романах, и они восприняли мою связь как что - то романтично - поэтичное, завистливо вздыхали.
Домой я ничего не сообщила по электронной связи. Такое не передашь, нужно было говорить и объяснять с глазу на глаз.

Наступила зима. Я прибегала и окутывала морозным воздухом любимого. С него сняли часть бинтов, гипса. Теперь он мог и вставать. Сильно хромая, шагал, провожая меня до конца коридора, целовал и улыбался мальчишеской улыбкой. А медсестры говорили, что если бы не я, вряд ли он справился с такими повреждениями, что любовь помогла ему в выздоровлении.

Пришло время мне улетать на Родину. Арун долго целовал меня, обнимал. Его еще не выписали. Чтоб не сбежал меня провожать, за Аруном следили. Рамлал помог собраться, уложить вещи. Он ждал во дворе, чтобы увести в аэропорт.
-- Ты веди себя хорошо там. В дороге береги себя. Звони.
-- Да, - отвечала я, пряча слезы.
Арун вздохнул:
-- Как выпишут, я к тебе приеду, буду просить руки твоей. Надеюсь мне не откажут?
-- Как просить будешь!! - улыбнулась я.
-- Настойчиво! Ты только смотри там, - он замолчал.
-- Чего там? - недоуменно спросила, прекрасно зная, что он ревнует к тому, чему я уезжаю.
-- Приеду разберусь! - пригрозил Арун.
-- Нет. Я не дам повода! Я люблю тебя, мой настоящий полицейский!
Арун в последний раз обнял меня, поцеловал и отвернулся. Я тоже пошла, не оглядываясь. Зачем? Долгие проводы лишние слезы, правильно говорят.

Я уезжала, забирая с собой сердце Аруна. Мое оставалось с ним. Мы полюбили друг друга. Это прекрасное чувство сбережем, потому что наши чувства искренние, настоящие. И я знаю, что в один из дней я открою входную дверь и увижу самого лучшего в мире полицейского, настоящего. Моего Аруна!!!

2007г.

...Наша туристическая группа находилась в аэропорту Мумбая, когда я вдруг услышала шум...Людская толпа хлынула к выходу. Кругом произносилось только одно имя- ШАРУКХ. Я кинулась вслед за толпой, с великим трудом протиснулась и увидала... ЕГО. Он стоял, окруженный своими телохранителями, а мужчины и женщины протягивали к нему руки, прося автограф. Я тоже протянула ему его же фото еще не надеясь на счастливый случай. Шах взял фото и внимательно посмотрел на меня. Потом сделал небольшой росчерк и вернул мне фото. Я стояла как вкопанная, не веря своим глазам. Тихо пролепетала по-русски СПАСИБО и долго смотрела ему вслед.
Несколько дней я ходила как обкуренная. Не могла сообразить- все это мне приснилось или нет? Только одна мысль была в моей голове- Я ДОЛЖНА ЕГО УВИДЕТЬ ЕЩЕ РАЗ.
...Однажды, прогуливаясь по улицам города и заглядывая во всевозможные торговые лавочки, я решила перейти на другую сторону улицы. По дороге сновали автомашины, повозки, рикши. Спокойно перейти было очень трудно. Я решила перебежать улицу на свой страх и риск. И тут как на зло(или на счастье) у меня подворачивается нога. Я шлепаюсь на мостовую и лежу в слегка неприличной позе. При этом громко матерясь по-русски( все равно никто не понимает). Вдруг возле меня резко останавливается авто. Я скромно поднимаю глаза и...о боже! Рядом со мной на корточках сидит наш любимый...Шару. Он что-то спрашивает у меня, а я как дура, смотрю на него влюбленными глазами и ничего не могу ответить. Единственно, что я смогла вспомнить по - английски I AM FROM RUSSIA. Шах подал мне руку и повел меня в свою машину. От его прикосновения у меня замерло сердце. Я думала- оно сейчас у меня выпрыгнет на мостовую. По всему телу пробежала мелкая дрожь. Мне казалось, что я на миг потеряла сознание. Его руки были мягкими и ласковыми. От Шаха веяло любовью.
...Я сидела в машине рядом с Шахом и боялась пошевелиться. Он разговаривал с охранником на хинди, а я хлопала ресницами и пыталась сообразить- о чем идет речь. Из их разговора я кое-как поняла, что меня везут в госпиталь на осмотр. Шах беспокоился о моей ноге. Надо сказать, что авто у нашего красавчика шикарное. Мягкая кожаная обивка, компьютер, бар, кондиционер. Нам такие машины и не снились. Сам Шах был одет сексуально скромно. Потертые джинсы и рубашка расстегнута на половину, так, что я видела его родинку на груди. У меня всю дорогу было желание прикоснуться к ней губами...В госпитале мою ногу замотали бинтом и хотели оставить на ночь, но я отказалась, сославшись на то, что меня ждут в гостинице. Шах любезно согласился отвезти меня обратно.
...Всю дорогу Шах весело болтал, и хотя я не знала английского, я прекрасно понимала его, а он меня. Все это время в моем мозгу судорожно крутилась только одна мысль- что бы такое предпринять, чтобы продолжить нашу встречу? И не зря говорят- голь на выдумки хитра. Я придумала! У меня в сумочке лежала записная книжка, в которой была фотография Шаха , которую он мне подписал, и моя визитная карточка. Подъезжая к гостинице, я незаметно для всех положила книжку в угол сиденья. Один из телохранителей помог мне выйти из машины, а Шарук нежно взял меня под руку и повел к входной двери. Эти несколько шагов показались для меня вечностью. Как бы я хотела вот так всю жизнь пройти с ним, опираясь на его мужественное плечо. Подойдя к гостинице, Шах стал прощаться, пожелал мне скорого выздоровления и сказал BYE. При этом он одарил меня своей обворожительной улыбкой. Его взгляд был настолько бездонным и манящим, что у меня появилось желание прыгнуть и раствориться в них без остатка. Шах неторопливо шел к своей машине, а я все смотрела и смотрела на него. Он снова оглянулся, помахал мне рукой, а я послала ему в ответ воздушный поцелуй...
...Зайдя в свою комнату, я упала на кровать. Моя нога действительно болела, хотя со всеми этими делами я совсем забыла о ней. Всю ночь я не спала и уснула лишь под утро. Во время завтрака раздался стук в дверь. От неожиданности я подскочила. Неужели это ОН? Нет, это рассыльный. Он принес мне большой букет цветов и записку на английском. С помощью словаря я прочитала, что меня ожидают в фойе гостиницы. Наскоро приведя себя в порядок, я (как позволяла мне больная нога) стараясь не хромать пошла в фойе. Шару как всегда был в окружении толпы поклонников. Увидев меня, телохранители что-то сказали Шаху. На что он покачал головой в знак согласия. Толпа расступилась и...вот он предстал передо мной. Его лицо, глаза, улыбка...эти милые ямочки на щеках...Чисто выбритый, пахнущий свежестью. Казалось, над его головой ярко сверкает нимб...

...Он был одет в кожаные брюки ( те самые- в обтяжку) и светлую (почти прозрачную) рубашку. Он
выглядел привлекательно сексуальным. Поздоровавшись со мной, Шах вежливо поинтересовался о моем
здоровье и предложил съездить в ресторан пообедать с ним(хотя это изменяет его принципам). Естественно,
я согласилась. Я не буду описывать ресторанную еду, потому что я ничего не ела (вернее, мне ничего не лезло). Я только смотрела на Шаха и слушала его нежный голос. Он рассказывал мне о своей семье, жене, детях. О творческих планах...
Потом я рассказала ему о России, о том, как его любят русские поклонницы. И попросила его посетить Россию,
приехать к нам на встречу. На что он ответил, что давно мечтал посмотреть эту страну.
Потом мы ездили по улицам Мумбая, ходили босиком по пляжу и горячий песок обжигал ступни. Смотрели на закат солнца.
Лицо Шаха было задумчиво прекрасным. Казалось, что сам БОГ спустился с небес на землю.
...И в этот миг я поняла- это прощальный вечер и надо что-то делать. Мы поехали в гостиницу и Шах проводил меня до двери комнаты. Он остановился и внимательно посмотрел мне в глаза и я утонула в них. Мой взгляд сказал ему обо всем.
Мои руки тряслись и я никак не могла открыть дверь. Как будто замок специально не хотел открываться.
Наконец-то мы очутились в моей комнате. Все происходящее было как в тумане. Его сильные руки нежно сжимали
меня в своих объятьях. Губы обжигали. Это была ночь любви, страсти и греха. Нет, не греха- наслаждения...
Мы лежали на кровати, укрывшись легкой простыней. Рядом со мной был ОН. Он спал, тихо посапывая, как ребенок.
Я чуть не задохнулась от нахлынувшей нежности. Мне хотелось дотронуться до него, до его лица, груди...
Но я боялась потревожить его сон- вдруг все исчезнет. Я не заметила как уснула. Проснулась так же неожиданно. Рядом со мной никого не было. Только на подушке сохранились очертания его головы и рядом лежала моя записная книжка с его фотографией. Вот только моей визитки там не было.
...Вечером этого же дня мы должны были возвращаться домой. В аэропорту уже перед самой посадкой ко мне подошел индус. Я узнала его. Это был человек из охраны Шаха. Он передал мне букет великолепных цветов и сказал, что это от НЕГО. Мои глаза были подернуты туманом, по щекам текли слезы. В Индии я оставила свое сердце. Это Шах забрал его у меня.
...Несколько лет спустя...
...Вспоминая эту историю, я смотрю на своего маленького сына, как две капли воды похожего на своего отца. Я даже назвала сынишку в его честь- РАФАЭЛЬ ШАРУК КХАН. ОН еще ничего не знает, кто его отец, но я непременно расскажу ему о НЕМ. И тогда они встретятся. ОБЯЗАТЕЛЬНО ВСТРЕТЯТСЯ...
…Прошло шестнадцать лет. Мой сын уже вполне взрослый человек. Он вырос и все больше стал похож на своего отца. Те же карие глаза с пушистыми ресницами, милые ямочки на щеках. Я часто рассказывала Рафаэлю о Шахе, об Индии и сын буквально влюбился в эту страну. Он, так же как и я, с удовольствием смотрел индийские фильмы и мечтал когда-нибудь поехать познакомиться со своим отцом.
…И вот мы в Индии. Теперь я не одна, а с сыном. Для него все было настолько интересно, что он даже забыл, для чего мы сюда приехали. Я старалась ни о чем не думать. Я ждала и, в то же время, боялась нашей встречи. После длительных экскурсий, наконец-то, нас привезли в Маннат. Здесь было все по-прежнему. Тот же высокий забор, а за ним дворец короля Болливуда. Да, еще одно здание выделялось среди всего этого великолепия. Его новый дом. Я стояла неподалеку и смотрела, как Рафаэль пытается объяснить охраннику, чтобы тот передал письмо своему хозяину. (До чего тупые эти индийцы- никак не могут понять, что нам нужно). Наконец-то после некоторых манипуляций охранник понял и взял письмо. Улица была пустынна, и редкие прохожие удивленно смотрели на нас. А я никак не могла отойти от ворот. Рафаэль потянул меня за руку и мы пошли с ним в сторону пляжа. Мы гуляли с сыном до поздних сумерек в надежде, что Шах увидит нас. Но этого не произошло. Нам пришлось вернуться в гостиницу.
…Несколько дней прошли в томительном ожидании. Я стала думать, что Шах не получил письма, или вообще забыл обо мне. Было очень больно от таких мыслей. И даже Рафаэль уже ни на что не надеялся.
…И вот однажды раздался стук в дверь. У меня замерло сердце. Сын пошел открывать, а я с нетерпением смотрела на дверь. Господи- говорила я себе- надо успокоиться. Я не должна показывать вида, что эта встреча мне желанна. Рафаэль открыл дверь. На пороге стоял ОН. Шах удивленно смотрел на сына, еще ни о чем не догадываясь. Как они похожи. Как две капли воды. Только сейчас Шах выглядел более мужественно. Ему уже за пятьдесят. Но седина в волосах его нисколько не старит. Даже наоборот- придает некий шарм. Боже, как я его люблю! И тут Шах увидел меня. В его глазах засветился огонь. Он все понял. Я подошла к Шаху и протянула руку. –Hi,- тихо прошептала и опустила глаза. По моей щеке предательски потекла слеза. Он нежно дотронулся до моего лица. От его прикосновения защемило в груди. Шах притянул меня к себе, и я вновь почувствовала его сильные руки, нежный запах его тела, от которого кружилась голова. Нет, он не забыл меня. Это было блаженство. Если бы судьба дала мне шанс быть рядом с ним…Да, но это только мечты…Рафаэль молча смотрел на нас. Он не отрывал глаз от Шаха. Вот он- его отец. Этот стройный, подтянутый мужчина, красивый индиец- его ОТЕЦ. Шах тоже со своей стороны был несколько удивлен. Он и не предполагал, что в России растет частичка его. Он подошел к сыну, обнял его, потрепал по густой шевелюре. Я смотрела на Шаха. Мне так хотелось , чтобы он признал сына. И он сделал это. Я была счастлива. Всю ночь мы провели за разговорами. А на утро Шах объявил, что сделает все возможное, чтобы Рафаэль жил вместе с ним. Мы долго прощались, не решаясь сказать друг другу , что возможно эта встреча была последней. Зато мой сын ,наконец-то, обрел отца и это уже НАВСЕГДА.

2006г.