(автор Ману)
4.

Они ушли. Автобус так и не пришел, но он Лизе не понадобился. Она всю ночь пробродила по улицам города, обдумывая слова старика – гриба.
С рассветом в голове прояснилось, все встало на свои места. Усталая, но довольная приехала домой первой электричкой. Глотнула колодезной водицы и уснула впервые после аварии спокойным сном.

В обед к ней пришла Лидия – соседка. Разведенка, мечтающая выйти замуж, чтобы был кормильцем, поильцем и каменной стеной, а ей, как назло, попадались слабаки да женатики.
Лидуша – ехидна уселась без приглашения за стол и заулыбалась:
-- Как твои делишки, подруга?
Лиза отличалась кардинально от « той », прежней Лизы. Мыла полы, серьезно спросила:
-- Ты чего хотела, Лида?
-- Просто пришла поболтать. Соскучилась, - ехидна засмеялась, но сзади иглы головы затопорщились.
-- Некогда мне с тобой лясы точить, - равнодушно ответила Лиза.
-- Вот те на?! – возмутилась Лидуша. – Не успела себе найти богатенького шефа, как возгордилась!

Девушка вздохнула:
-- Лида, ты иди по – добру. Сплетни не распускай, не надо.
-- Какие сплетни? Сама третьего дня божилась – плакала, что все заметано, черным крестом вышито!
Лиза продолжила мыть.
-- Лизка! – ехидна уже не улыбалась, а щетинилась вся. – Не забывайся, девка, как бы что…
-- Как бы чего? – переспросила девушка и с мокрой тряпкой стала наступать на сплетницу. – Вон из моего дома, нечего меня запугивать, стращать. Хватит! Настращалась и нечего людей баламутить.
-- Ты это прекрати, - Лидушка попятилась к двери, - замазала морду, да швы видать твои. Красотой такой никого не приманишь. Хотела сосватать тебе мужичка богатого, но лучше себе заберу, чем тебе оставлю.
-- Вот и забирай, голос звенел по избе, - марш, сваха. Явилась, не запылилась.
-- Ты еще не раз покланяешься мне, - продолжила угрожать Лидуша.
А Лиза захлопнула перед ее носом дверь и рассмеялась.
-- Точь – в – точь ехидна, не получилось по ее, так давай ехидничать, стращать.

Слова о шрамах на лице и теле немного расстроили Лизу. Но только немного. Со шрамами вообще странная история происходит: стоит Лизе понервничать или задумать, честно скажем, несуразное, как с ящером, например. То видны, как на фотобумаге проявляется негатив. Стоит что – то задумать доброе, сама Лиза в зеркало смотрела, исчезало все, чистенькой становилась.

Лиза круто поменяла свою жизнь. Больше ее в офисную организацию не тянуло. Теперь она сразу видела, какой коллектив и шеф будут, но не в этом дело.
Она как будто стала, менее стала нуждаться. Раньше политика была – кофточка, юбочка – раз – два. А на третий – не модно, не надену. Сейчас Лиза одежду сменила с кричащего до обычного вида.
И с людьми у нее нормализовалось. Прикупила атласов с характеристиками и видами животных, птиц. То, что вместо лиц – морды, не мешало, наоборот стало легче общение, разговоры, дружба.
Девушка убирала подъезды, подметала улицы. И была необыкновенно довольна своей работой и жизнью. Хотя иногда ей казалось, что это все временно. Лиза не обольщалась этой мыслью, не давая праздным мыслям сфокусироваться на негативе. Она тщательнее убирала загаженные улицы, заплеванные подъезды, удивляясь некоторым людям с их жизненным кредо: где живем, там и пачкаем…
Совсем другая молва о ней пошла. Стервой такую не назовешь, а уважать вдвое больше стали, чем прежде, когда она была на престижной должности и прилично зарабатывала.

Однажды вечером Лиза закончила свою работу позднее обычного. Кружил предновогодний снежок, люди спешили по домам, в теплые жилища, к празднично – накрытым столам. Приподнятое настроение. Пусть Новый год застанете в пути, зато потом она посидит у славно гудящей печки, выпьет рюмку шампанского, вспомнит самое хорошее.

-- Извините, - отвлекли Лизу от приятных мыслей.
-- Да? – немного рассеянно поглядела на него.
Это был мужчина, средних лет, маленькая бородка, усики скрадывали неправильный овал лица. Лиза повнимательнее взглянула и чуть не потерла свои глаза. За последнее время она так привыкла к « зоопарку », ее нынешний шеф – бегемотик, подруга – крольчиха, соседка – выдра, а тут обычный мужчина, с обычным лицом!!!
Лиза ущипнула себя, поморщилась, больно: « не сон ». Тот улыбнулся, видя ее трепыхания.
-- Вы не спите, Елизавета. Явь, только явь, - немного насмешливо произнес он.
-- А вы?
-- Геннадий, - представился весьма церемонно, даже руку поцеловал.
Лиза мигом надела перчатки, мороз крепчал.

-- Давайте зайдем в кафе, понимаю, что вы торопитесь. Но хотелось, чтобы вы выслушали меня. Тем более, что вы чувствуете не только мороз, но, что вы – на пороге перемен.
Предложение хоть и было чудным, но учтивым, без похотливых намеков. Странно, Лиза полностью доверяла этому незнакомцу.
На их счастье один столик был свободен, остальные были зарезервированы, как – никак праздник – на носу.
Заказали по кофе, булочки. Лиза молча посматривала на мужчину, пока официантка – страус принимала заказ. Потом не выдержала:
-- А почему я вас вижу человеком, а не…
Она не нашлась, как его определить. К тому же вопрос не смутил его, он видимо ждал этого.
Добрая усмешка:
-- Я умею закрывать свою личность. Если обещаете не пугаться, могу приоткрыть ее.
Лиза с любопытством Алисы из страны Чудес кивнула, ожидая увидеть нечто экзотическое, страшное, непонятное. Но мужчина лишь стал смахивать на зеленеющее, ящероподобное, но не хищное как Грэг, а располагающее…
« Гена – крокодил », - щелкнуло в Лизиной голове. Они улыбнулись одновременно ( видимо, он мог считывать ее мысли ), но это не испугало, не напрягло.

-- Вы? – продолжила допрос Лиза, отхлебывая кофе.
-- Учитель, наставник, - ответил Гена, становясь обычным мужчиной.
-- Хмм.. Я вышла из возраста экзаменов и рефератов.
-- То, что я вам скажу, подлежит осмыслению. Вы подумаете потом и дадите ответ. Хорошо?
-- Хорошо, - согласилась она.
У нее внутри сладко замерло в предвкушении чего – то необычного. Гена доел булочку, вытер усы и стал рассказывать:
-- Во Вселенной весьма редко рождаются существа видящие всю подноготную, то есть душу другого существа. Эти, скажем проще, эксперты ценятся, достойны уважения. Я – учитель, помогаю таким талантливым как вы, Лиза. Пока вы можете только видеть сущность настоящего, но, закончив учение, сможете видеть и предыдущие жизни или даже будущие того или иного существа. В нашей работе необходимо учитывать, когда выбираем на должность Верховного Правителя или Судьи.

Лиза слушала, и у нее было ощущение, что – то вроде « это неправда, это не может быть ». Она только уточнила:
-- А, если я ошибусь? Или получу взятку, чтобы подтасовать итоги?
Геннадий не улыбнулся, серьезно ответил:
-- Многие ошибаются. Поэтому решает не один человек, а коллегиально. Такое дар, какой есть у вас, у экспертов не получают пройдохи или стяжатели. И в вас есть уязвимое место – ваши шрамы, как совесть. Неправда, и ваше тело показывает – порезы, рубцы. Правда, и вы чисты, как сейчас.
Лиза покраснела, смутилась.
-- Более подробно о ваших возможностях, мы сможем узнать в процессе обучения. Бывают интересные открытия для всех сторон. Но есть « но »..
-- Как обычно, - заметила Лиза, кое – как справившись с эмоциями.
-- Здесь не как обычно. Вам придется покинуть Землю, ваших родных и близких. Учиться будете не в этой галактике. Если произойдут семейные нюансы, мы отпускаем на каникулы.
-- А, если я расскажу про себя, что делаю и чем занимаюсь?
-- Вам вряд ли поверят. Так устроены люди. Не будь у вас такого дара, видеть сущность, и вы бы не поверили, что я – с другой галактики, приглашаю учиться и стать экспертом на краю Вселенной.

Серые глаза Геннадия были грустноваты, но где – то там, внутри искрился смех, доброта, нежность. В них чудилось больше, чем она могла сейчас понять. Геннадий был мудр, стар, молод, сдержан, порывист – гремучая смесь. Не женат.
Лиза вспыхнула: « Забрела слишком далековато ». Поглядела на учителя, уже не предвзято. Тот заказывал вторую чашку кофе, стоил глазки тетке – хамелеонше неопределенных лет за соседним столиком.
-- Думаю, ответ будет « да ». Но я бы хотела еще раз все обдумать, взвесить, - ответила Лиза.
-- Прекрасно. Пользуясь временными потоками, перенесу вас домой, благо мне по пути. А сам махну загорать, - оживился Гена.
-- А как я вас найду?
-- Подключен на вашу волну. Подумайте понастойчивее обо мне, в крайнем случае, громко крикните мое имя, отзовусь и приду к вам, - Геннадий отсалютовал ей кружечкой.

Лиза хотела что – то добавить, но внезапно оказалась перед накрытым столом. Для нее. Специально. Обязательное шампанское, оливье, всего по – немного. В вазе краснела розочка. В доме натоплено. В печи тлели угли. С огромной благодарностью и со слезами на глазах Лиза шепнула:
-- Спасибо.
-- Не за что, - донеслось до нее.
Какое – то время она еще слышала шум прибоя и вдыхала морской воздух.

1 – 15 августа 2010

1.

Наш хороший знакомый семьи уговорил меня прервать мое отшельничество.
-- Хватит сидеть дома одной. Тебе надо выходить в люди!
-- Я выхожу…ммм… на работу и очень много общаюсь с людьми, - отозвалась, не желая распространяться на эту тему.
-- Ничего не хочу знать! В эти выходные едешь в пионерлагерь.
-- Куда? – даже позабыла отнекиваться и отказываться.

В моем возрасте и в пионервожатую не возь…Мне не дал развить мысль.
-- Организация платит за отдых, за жилье, экскурсии, четырехразовое питание! Только езжай! Как тебе не стыдно растрачивать деньги государства.

Странно. Но мне стало стыдно. Не за растрату, глупости это ради уговора. А сам факт, что друг моего отца нашел время потратить на мою особу. Разве я заслуживаю столько внимания? Это гордость или как она там называется? Свинство!

-- Поеду, - сдалась я, - но, если не понравится, могу уехать раньше времени?
-- Конечно, - смягчился Клавдий ( ну и имечко дали его родители повернутые на Древнем Риме!!! ), - только не забудь название нашей организации. Гидроспецмашстройорг. А работаешь оператором вычлазтрон.

Улыбнулась:
-- Может, расшифруете абракадабру?
-- Зачем? Просто по приезде, если спросят, быстро, как считалочку расскажи и больше вопросов к тебе не будет.
-- Хорошо.

Согласиться – то согласилась, но минут через пять пожалела об этом. Ехать никуда не хотелось. Ничего не хотелось.
Можно, конечно, сказать, что я – в депрессии. Может и так ( после тех событий ).
Ходила на работу, выполняла требуемое, чтобы заработать деньги. Потом домашние дела – стирка, готовка, уборка.
Когда заканчивала эту повинность, брала в руки книгу и замирала.
Нет. Я не читала. Давно прочитан текст, разобран мной на цитаты.
Замирала, чтобы остаться одной. Не двигаться, лежать, ни о чем не думая. Прокручивая как киноленту дни прошедших лет. Иногда лежала с мечтательной улыбкой. Иногда – в слезах. Последнее, впрочем, чаще.
Потом наступал вечер. Выливала суп в унитаз, пила холодный чай. И снова впадала в оцепенение, из которого все больше и больше не хотелось выходить.

В пятницу в четыре стояла на автобусной остановке. Транспорт подали – Икарус. Народу было прилично. Ехали в основном компаниями, сплоченными коллективами, зная, друг дружку.
Среди этой жизнерадостной массы выделялась особняком только я. Но это не смущало меня.

Дорога была дальней, поездка занимала часа три – три с половиной. Выехали из города, вначале освещенная трасса, потом лесной массив. Смотреть собственно было не на что. Вечереет быстро в пути.
Видео в автобусе не работало. Отдыхающие уже начинали активно отдыхать. Кое – кто попивал пиво. Парочка влюбленных передо мной не комплексовала, целовалась взасос.
Шум разговоров, шум мотора, приглушенный смех…уснула без сновидений.

Приехали к восьми. Сторож открыл скрипучие ворота, въехали на территорию. Люди повалили на КПП, и я со всеми.
В комнате сидела толстая, добродушная дама. Она спрашивала паспорта, что – то отмечала у себя и уточняла, кто, где работает. Затем шел вопрос о поселении количества человек в комнату, и в зависимости от этого, выдавала ключ, называла корпус и номер комнаты.
Очередь дошла до меня.
-- Вы? – осведомилась хозяйка.
Не учила специально, но выпалила как на заказ, без сучка и задоринки выпалить аббревиатуру.
-- Вас подселить? – предложила она.
-- Нет, если можно одноместный, - попросила смущаясь.
-- У нас двух номерные, но по вашему желанию к вам не подселю никого, - и вручила ключ.

В темноте, по слабо освещенным аллеям дошла до третьего корпуса. Второй этаж и вот мой номер.
Клавдий не врал. Это точно какой – то пионерлагерь для взрослых. Казенная лампочка без абажура свисала с потолка. Синие крашенные стены. Бывалый шкаф. Две аккуратно заправленные кровати. Деревянные, коричневые, чистые полы…скрипучие.
-- Мдя, - произнесла вслух.

Распаковала вещи из сумки.
В коридоре столкнулась со старушкой.
-- Вы ищите удобства? – оживилась при моем появлении.
-- Да, - натянутая улыбка ( не люблю активных бабулек, которые лезут со всяким, когда их не просишь ).
-- Вот тут. Довольно чисто и прилично, - указала услужливая старушка.
-- Спасибо, - ответила рассеянно.

По коридору прошли молодые люди, с хохотом и бренча гитарой.
-- А вы что делаете этим вечером? – не унималась бабуля.
Ответить не успела.
-- Сюзи! Это неприлично задавать такие вопросы молодой леди, - укорила еще одна активная бабушка, выходя из близ находящегося номера.
-- Глаша, я из лучших побуждений. Для игры в монополию, - жарко возразила Сюзи, нисколько не смущаясь.

Ушла, не стала их спор дослушивать. Выключила свет. Присела у столика. Живописный вид из окна. Деревянный забор. Внизу, у подножия пожухлая трава. Кусочек черного неба. Блики света – из соседских номеров. За забором – темный пустырь. Собираются что – то возводить. Техника приняла очертания неведомых существ, что таятся божьего света.

Тишина. Оцепенение.
Где я?
Не знаю.
В дверь вроде как постучались, но не ответила. Дверь приоткрыли. Увидев темноту моего номера, кто – то безмолвно ушел, не потревожив моего одиночества.

Раннее утро. В коридоре – никого. Скользнула к себе, как в раковину. Заметила на столике белеющий лист бумаги. Распорядок дня: подъем, зарядка, завтрак, ужин…
« Зарядка, » - какие – то минуты это слово смягчило, умилило состояние и снова собранность.

Сегодня мне не по себе, не хорошо, предчувствия. Ничего не произошло, а волнение распаляет воображение, рисуя самые мрачные картины.
-- Много мнишь себе. Накручиваешь, - упрекают родные.

С виду соглашаюсь, но в тайне не согласна.
-- Мне не нужны проблемы, - говорю вслух.
Чтобы отвязаться от назойливой тяжести, беру книгу, листаю. Прицепляюсь к словам и начинаю обдумывать их значение. А внутренне идет борьба, хочется соскользнуть и отдаться панике, что что – то не так, что – то случится…

Завтрак. Три вида каши. Толстые куски хлеба. Булки. Масло кусочками тает на отдельной тарелочке. Совсем как в старые времена.
За мой столик присаживаются вчерашние знакомые старушки – Сюзи и Глаша.
-- Доброе утро. Мы не знакомы, а надо бы. Вчерашнее недоразумение…, - защебетала радостно Сюзи, перескакивая с фразы на фразу.
-- Сколько калориев, - вздыхает Глаша, но смело накладывает два кусочка масла в овсянку.

Сюзи – худенькая, живенькая, маленькая старушка. Выцветшие глаза в веселеньких морщинках. Юркая непоседа, минуту спокойно не усидит. Со мной разговаривает, мямлю ей в ответ свое имя, а сама уже молодым людям глазки строит. Егоза.

Глаша – полная противоположность. Спокойная, медлительная, рассудительная. Урезонивает подругу. Пыталась меня разговорить, но я успела позавтракать и откланяться.

После завтрака прошлась по парку. В деревьях преобладают в основном клены. Разлапистые листья от зеленого до красного оттенков – на ветвях и под ногами. Прожилки как вены на руках.

Сухой сентябрьский денек. Сошла с асфальтированной дорожки на землю. Обошла заброшенные качели. Погуляла возле избушки на курьих ножках. Постояла у деревянных истуканов Черномора и бабы Яги.

Мое созерцание нарушила компания молодежи.
-- Ну, Саш, отдай, - тянет кокетливо девчушка с пирсингом на всем, что можно проткнуть.
Парень обнимает ее, другой рукой старается не расплескать пиво.
-- Погоди. Сейчас нащупаю у себя в кармане.

Эти слова почему – то страшно всех развеселило. Гурьбой полезли в избушку. Та заскрипела – захрипела недовольно принимая неприглашенных гостей.
А мне после этой тирады стало грустно и гадко. Идиллия прогулки по осеннему парку была испорчена. Это все равно, что утром идти на работу вдыхать свежий воздух. И вдруг перед тобой возникает кто – то с пивом и сигаретой в руках. Кто – то отпивается, сплевывает и сигаретный дым как выхлоп окружает кольцом, не выпуская как петля жертву.

Закрылась. Книга. Одиночество. Работа над собой. Усилие по очистке восприятия.
-- Парень ничего такого не сказал. Это я – такая больная, раз реагирую не адекватно на юмор, - заключаю себя в рамки, и вновь впадаю в оцепенение.

Обед. Сюзи и Глаша, смеясь, рассказывали о забавном старичке на качелях.
« Домой хочу, где не будут болеть скулы, и кожа не будет натягиваться из – за не искренней улыбки ».
Те, видно, что – то почувствовали. Примолкли.
-- У вас все хорошо? – дотронулась до руки Глаша.

Синие глаза. Сочувственный взгляд.

« Мне не нужно сочувствие!!! »
-- Извините. Мне пора, встаю решительно из – за стола.
-- Но вы даже к первому не притронулись. И второе…, - Сюзи расстроена, заволновалась не на шутку.
-- Мне нужно писать реферат по работе, - солгала и поклонилась бабулям.

-- Глаша, ты не выносима! Зачем обидела девочку?! – свистящий шепот, чуть не плачущей, Сюзи.
Дальше не слышала. Снова в четырех стенах. Сама. Без притворства, без каких – то предисловий.

Книга.

Отрыв от настоящего.

Вечер. За окном – осенний дождик. Странно, у меня тоже мокрое лицо. От слез.
Стук похожий на шуршание.
-- Можно?

« Кто бы сомневался!!! Мои знакомые старушки. »

-- Вы не пришли на полдник. Мы стали волноваться. Поэтому зашли извиниться и позвать на ужин, - толкнула подругу Сюзи.

Глаша расправила концы платка:
-- Пойдемте кушать.

Согласие. Но только из – за настояния желудка. Тот заглушал все остальные мои прихоти.

Молчаливые соседки. Я наверстываю пропущенное за обед и полдник.
-- Голубушка, завтра будет экскурсия в музей. Не хотите составить нам компанию?

« Отказываться? Это не попахивало на поражением. Отказ звучал бы не убедительно. И выглядело бы слишком…»

Я не нашла для себя эпитетов. Глаша улыбнулась и торжественно произнесла:
-- Спасибо. Сразу после завтрака значит идем к автобусу.

Мое замешательство приняли за согласие.

В картинной галерее было оживленно. Просмотрела картины местных художников. Какой – то знаменитости.
В какой – то момент наконец оторвалась от своих бабулек, которые все утро патронировали меня, не оставляя наедине ни на минуту.

На первом этаже флигеля были поделки и картины, книги, выставленные на продажу. Вырученные деньги шли как раз на содержание этой галереи и краеведческого музея.

Задержалась только у одной картины. Скопление, мельтешение красок, будто художник проверял кость, обмакивая то в одну, то в другую палитру красок.
« Что здесь изображено? » - размышляла я.
« Возможно, букет цветов? » - не пришла к единому мнению.
Взглянула еще раз на картину и отошла.

Вернулась.
Прочла название. « Ночной Нью – Йорк ». Усмехнулась.
« Надо же. В такой глубинке и пишут о Нью – Йорке. Чудеса! » Отошла. Покачала головой.

Вернулась.
Поглядела на ценник. « Ух, ты! Автор, верно, рисовал с натуры, тамошними красками. Такая цена! Дай Боже! »

Движение автострады. Смазанные рекламные огни. Вечернее небо – со звездным путем. Дыхание города. Жизнь била неиссякаемым ключом.
« Цена – ага, но картина замечательная. »

Народ после галереи направился к другому домику с изразцовыми каминами, какими – то шелковыми обоями, гобеленами…чье – то бывшее…
Решила не ходить. Уселась на резную скамейку, что у пруда.

Теплый денек. Спину согревало по – осеннему нежное солнышко. Вчерашний дождь не испортил внешнего вида. Дубовая аллея, праздничный ковер листьев, голубая дымка. Ветер играет в лодочки с листочками в пруду.
« Как же дышится легко! »

Но развернуться не удалось. Рядом со мной сидел мужчина.
Покосилась на него. Средних лет. Давешняя стрижка, черные волосы, челка взлохмачена, будто ветром растрепало.
Светло – серый расстегнутый плащ. Под ни виднеется белый ворот рубашки. Пуговица верхняя расстегнута. Жарко человеку.
Черный галстук, пиджак, брюки. Серые носки и черные начищенные ботинки.

« Вот гусь! Уселся. Сейчас будет знакомиться. Отошью его, »- нервничала я.

Поглядела на него. Он на меня. Серые глаза. Чуть припухлые веки. Складки - у рта. Во взгляде ничего нет похотливого или веселого. Я бы сказала, что его взгляд был даже немного растерянный, выражал мысль: « А как я тут очутился? »

Сижу. Молчу. Наблюдаю за движением теней на дорожке. Солнце перебирало полуголые ветви деревьев. Получалась красивая вязь света и тени.

« И чего я взъелась на мужчину? Такая прям недотрога! Сидит себе он мирно. Присел отдохнуть. А я как с цепи злющей шавкой готова кинуться ».

Снова поглядела на него. Тот сидел, чуть сгорбившись, глядя перед собой.
Моя неприязнь таяла. Взамен приходило спокойствие. Будто грозовую тучу, что было, загородило солнце, унесло ветром далеко – далеко. На душе было ясно и тепло.

« Благодать, »- подобрала это слово к себе.
Мне было очень хорошо. Давно так не было. Все страхи, испуги, ноша бремени исчезли. Я знала, что меня любят и прощают. Чтобы ни случилось, чтобы не произошло. Я – не одна, и есть мне заступник.

Отдохновение нашло.
« Спасибо,- » молвила про себя, совсем расчувствовавшись.
Волна очищения, исцеления прошла, но остался все такой же жизнерадостный след внутри.

« Как отболевшее отошло, - » радовалась я.
Раньше бы не стала так долго радоваться, ведь за этим обычно идет что – то плохое, как черная и белая полосы жизни.

Нет. Я только, что для себя открыла – нет полос. Есть ЖИЗНЬ, ВЕРА, ЛЮБОВЬ. Всепоглощающая как…

-- О, Господи! – вырвалось у меня громко.
Я смотрела на игру теней, наслаждаясь обновлением и покоем, как увидела, что кроме моей тени и тени мужчины было нечто еще.

Темные пятна по левую и правую стороны от незнакомца. Это темное как отгораживало меня, защищая от всего.

« Это же! Это же! Похоже на два крыла! Тень от крыльев!!! » - пронеслась догадка, сжав грудь.
Сердце бешено колотилось.

Я подскочила и повернулась к незнакомцу. Но его не было!

Взглянула на дорожку. Возле скамейки ничего. Все обычно, лишнего нет. Тень скамейки, от меня, веток деревьев.

« Господи! Это же был Ангел! Крылья, какие огромные! »
Снова присела на скамью.

Сердце продолжало неугомонно трепетать, как пробежала стометровку.
« Этого не может быть! Но это было! Было! Я не придумала себе его облик! »

Он смотрел на меня не как все с сочувствием, а с пониманием. Ангел рассеял все мои заботы.

Сидела ошарашенная, улыбаясь, впервые за долгое время. Не анализируя, как сейчас я выгляжу со стороны.

Ко мне с заговорщицким видом подошли мои бабульки, держа что – то за спинами.
-- Мы, голубушка, решили сделать вам подарок, - твердо заявила Глаша, явно не желавшая услышать мое «нет».
-- Не отказывайся, ведь он – от чистого сердца, - тут же затараторила Сюзи.

Я развела руками. Сюрпризы за сюрпризами.

-- У нас скопилось немного деньжат, а потом надо помогать начинающим талантам, - одернула подругу Глаша.
Но та не сдавалась:
-- И музеям!

Встала и поклонилась им.
-- В общем, это тебе, голубушка. И слышать « нет » мы не желаем. Не разбивай наши старые сердца! – не удержалась строгая Глаша, подавая мне огромный пакетище.
-- Нельзя обижать стареньких, - погрозила Сюзи, подмигивая своей компаньонке.

Ну что делать? Подарок от чистого сердца!
-- А у меня сегодня День Ангела! – выпалила я. – И ваш подарок очень даже кстати.
Те страшно обрадовались.
-- Вот держите.
-- Что это? – не представляла, что это может быть.
-- Открывайте, - с каким – то трепетом и азартом прошептала Сюзи.
-- Вот тут веревочка развязывается, - помогала Глаша.

Долой обертки и веревки. Развернула и обомлела. Картина. « Ночной Нью – Йорк ». Вечно молодой город.

-- У меня нет слов, - только и могла произнести, но с такой благодарностью, что мои бабулечки распрямились, будто по пятьдесят годков поскидывали.

-- Но праздник надо отметить, – заявила Сюзи, готовая бежать с места в карьер.
-- Да – да, без обсуждений! – согласилась подруга, помогая мне удерживать картину.

Я слышала шум моторов, гудки и звонки, смазанный людской разговор; чувствовала дыхание города. Совсем как брэдберивский герой.

Не было моей прежней удручающей тоски.
-- А знаете? Мои бабулечки, идем – те в кафе. Я угощаю.
-- О – о – о, - воскликнули в один голос подружки.

И мы двинули в город.

25.09.10

Он лежал на кровати укрытый двумя ватными одеялами. Боль в горле сменялась сухим, надрывным кашлем. Его мучили лихорадочное состояние, убийственная ломота в суставах и мышцах.
Слипшиеся волосы на лысеющем черепе. Изборожденное морщинами лицо еще более сморщилось – старик чихнул. Платок не успел достать. Кое – как вытер длинными пальцами красный, оттасканный постоянными вытираниями слизи нос. Обтер о пододеяльник.

Вздохнул. Затем снова поднял тяжелый фолиант книги – « Атласа мира » - авиа – железно – авто – дороги.
Старик вознамерился пуститься в путешествие.
-- Сколько же вам лет? – как – то спросила его хозяйка квартиры, где он снимал комнату.
-- Не помню, - признался старик, - но с малых лет путешествовал с мамой.
-- Это когда? – полюбопытствовала хозяйка.

Ей в принципе было все равно. Она поддерживала чисто светскую беседу с проживающим, щедро оплачивающим стариком – клиентом.
Тот отсморкался, тяжело переводя дыхание:
-- В 1889 по 1890 годы. Тогда скончалось один миллион человек. Его еще Русским назвали. Грипп. H3N8 – ничего личного.

« Совсем расхворался старик. Слова путает. Вместо « лишнего » сказал « личного », - хозяйка принесла больному свежего, овсяного печенья и стакан теплого молока.
-- Вы лекарство приняли? – заботливо осведомилась она. – Хотите, пошлю сына в аптеку?
-- Нет. Спасибо.

Хозяйка поклонилась, но затем не ушла, как обычно делала, а решила поболтать со стариком, развлечь того.
« Не дай Бог умрет, потом ходи доказывай, что уморила не я его, а болезнь ».
Старик будто понял, о чем она подумала.
-- Самый печально известный был в 1918 – 1919 годах – H1N1. Пятьдесят миллионов жертв.
Хозяйка задумалась:
-- Восемнадцатый говорите? А! Это Испанка! Знаю, читала о ней.

Старик откашлялся, вытер слюну с подбородка:
-- Да, такого размаха больше не было. В 1945 году была разработана первая вакцина, и Азиатский H2N2 в пятьдесят седьмом был совсем мал. Всего – то, полтора миллиона скончалось.

Хозяйке стало не по себе. Но уйти уже не могла. Ноги отказали, встать с табуретки было невозможно.
« Что это со мной? »- ужаснулась она.
А старик, польщенный вниманием, продолжил:
-- Я как раз был в Гонконге в шестьдесят восьмом или шестьдесят девятом, не скажу точно. Знатное дело – один миллион, как с куста!

Воспаленные глаза старика увлажнились. Утер набежавшие слезы.
-- Может чего покушать приготовить? – она сумела побороть себя и встать.
-- Свинину с кровью, - попросил старик, вытирая пот.
-- Бог наградил вас хорошим аппетитом, - искренне позавидовала хозяйка.
-- Спасибо, не жалуюсь. А знаете, я решил, куда поеду завтра, - старик ожил, будто болезнь отступила.
-- Ой! Куда вы поедете, вам нездоровится. Вот потеете поминутно, - всплеснула руками хозяйка, уже выходя из комнаты.
-- В Мексику, - убежденно произнес старик, а для пущей важности и убедительности слов, ткнул длинным пальцем в страницу атласа.
-- Свинина скоро будет готова, - донеслось из – за двери.

Старик ничего не ответил. Он уснул, и во сне повторял лишь одно:
-- H1N1…

PS.
-- Дино, а скажи, что случилось с нашей соседкой и ее сыном? – спросил мужчина средних лет с остренькой бородкой.
Он постоянно сморкался и тяжело дышал. Дино – невысокий крепыш с бледным лицом и воспаленными, красными глазами, ответил:
-- Сержио, говорят, она скончалась, как и ее сынок от заболевания.
-- Какого же?
-- Грипп. Говорят, она заболела свиным гриппом.
-- Да? А ее постоялец? Этот старик со смешной фамилией – Вирус. Как он не заразился?
-- Не знаю. Съехал на днях. Уехал за границу, путешествовать.
-- Вот ведь! Есть у людей деньги, время и здоровье!
-- И не говори!

Дино зажал пальцем ноздрю, высморкнул. Обтер небрежно руки. Затем пожал руку Сержио:
-- До встречи, сосед.
-- До встречи.

PSS.

Мечта всех эпидемиологов – день, когда исчезнут с лица Земли инфекции.
Вирусы – эта такая форма жизни, которая находится между живыми и неживыми мирами бытия.
Исполнится когда – нибудь мечта? Кто знает…..

21.10.10

(автор Ману)

Слияние....порочно звучит. Слияние. Хмм...все, что имеет яние: слияние, возлияние, воздержание...не несет ничего хорошего. Впрочем, там уже чуть иная буква, но...но...
Лежу в кровати. Размышляю. Это трудно, когда просыпаешься после слияния. Нет! Вы не подумайте плохого...или только у меня все мысли не в том направлении?
Слияние произошло нашей фирмы с нечто большим, поглотившим, а не слившимся с нами. Об этом и сказала своему боссу. Но тот рассеянно отмахнулся. Его заботили лишь красиво упакованные зеленые кучки в широчайшем чемодане.
Разумеется, та земля, на которой обосновалась наша небольшая фирма столько не стоила. Мусор. Это проблема каждого города, будь оно большим, и мусор был в великом множестве отходов, будь маленьким...Город " дышит " и его продукты деятельности надо утилизировать. Хорошо, когда есть заводы поглащающие эти самые отходы, не оставляющие ничего, кроме дыма и тот улавливающий фильтрами. А в нашем городке только наша фирма " Браун - и - Браун " утилизировала все...в прямом смысле слова - от машин до ...впрочем об этом в следующий раз. Босс рад будет с вами связаться и предложить услуги. " Ваши проблемы, станут нашими " - девиз нашей конторки....

Но к делу. Месяц назад босс вдруг призадумался осушить часть болот, тех самых, которые примыкают к старому кладбищу. Большая часть болота останется, можно не волноваться. Прибыльное дело никто не бросит вот так просто, ради каких - то идей про загрязнение. Наше прожорливая зыбь исправно сжирала все, что не предлагали. Стоит только высыпать, и природный желудок вбирал в себя все, не оставляя на поверхности ничего, кроме потревоженной ряски.
Не смотрите осуждающе на меня. Я - такая как все, хочу кушать, жить в мало - мальской квартире на Силент - стрит, выплачивать кредит за гребанную машину, которая исправно ломалась по четвергам и отсылать деньги родителям. Поверьте, когда в гнезде еще осталось семь ртов, а у меня есть какая - никакая совесть, пошлешь хоть десятку...

Отвлеклась. Босс задумал осушить и устроить там что - то вроде базы, где можно было хранить...Не все же хоронить - утилизировать. Что - то надо припрятать и на черный день.
В общем, решено. Я звонила и наняла какую - то фирму по осушке...не помню...С памятью было всегда в порядке. Потому меня босс и держал. Никаких документов или расписок, телефонных книг или заметок. Я была его секретарем с самыми что ни на есть широкими полномочиями. Но...забыла, что за фирма... Да. И вот тогда появился он.

Это был мужчина в возрасте, но крепкий, осанистый. Я еще подумала, что многие бабы из нашего городка были бы не прочь поужинать тет - а тет с таким молодцом. Он был одет не по погоде. На улице жара под восемьдесят шесть, а он кутался в черный плащ, прячась от солнечных лучей в широкой, фетровой шляпе.
-- Чем помочь? - спросила, выпивая остатки вчерашнего кофе.
Искоса взглянула в чашку. Дохлые мухи не плавали, удовлетворенно кивнула и выпила.
Незнакомец поклонился:
-- Это фирма " Браун - и Браун "?
-- Вы попали верно, - согласилась, выплевывая волос ( кажется, все - таки в кофе попали волосы, сушила фэном и вот такая оказия! ).
-- Мне бы поговорить с директором, - мужчина приподнял шляпу и вежливо осклабился.
-- Его нет. Он - на совещании, - не моргнув, соврала, - но можете все рассказать мне, и я решу ваши проблемы.
Мужчина на миг задумался и согласился:
-- Да, конечно. Но не могли бы вы зашторить окна. Знаете, как оно бывает.
-- Без проблем, - ответила и дернула за шнур.
Шторы как в последний раз что - то прохрипели, полузакрылись. Пришлось дополнительно напрягаться. Знаете, все - таки не каждый день приходят во фраке, в шикарных ботиночках и с носовым платочком в кармашке. Верно есть тело, пардон, дело, которое надо разрешить. Вряд ли могут волновать другие проблемы в таком наряде. Не хеллуин на дворе.

-- Я по поводу осушения болота, - нервно продолжил незнакомец.
-- Кофе? - предложила я и плеснула пожелтелой воды в проржавелый чайник.
-- Нет. Благодарю, я в это время суток на диете, понимаете ли.
-- О! - кивнула, но себе растворимого приготовила. - Итак, что с болотом? Та часть, за нее вы можете не беспокоиться, безопасна. Рядом заброшенное кладбище и ничего не должно всплы...извините сохраниться. Проблем не будет. Ваши проблемы, наши. При чем, если что - то и обнаружится...
С этими словами я улыбнулась, заинтересованно так, участливо:
-- Всегда есть место для утилизации. Основная часть останется нетронутой.
-- Дело как раз в этой части, - мужчина отогнул ворот.
Видно воротничок давил шею. Шея была изнежена, белая. " Не уличный работник, сразу видно. И работник ли? " - продолжила улыбаться.
-- Это кладбище очень для меня важно. Там столько моих родственников захоронено, - продолжил мой посетитель.
-- Да? Неужели? - удивление получилось натурально, смогла подавить приступ зевоты.
-- Мои предки владели этими землями. И, если это возможно. Не осушайте болота, не трогайте захоронения, - засуетился незнакомец, - и не утруждайтесь.
С этими словами он как фокусник достал чемодан. Запах денег! Мой босс, как полицейская собака чует наличные, появился из - за скрытой двери, за которой он обычно прятался.
-- Да - да, я готов вас выслушать внимательно, - пожал он руку просителю, - прошу вас в мой кабинет.
Тот быстренько перешел в другую комнату, я не успела даже моргнуть.
-- Лиззи, я никого не принимаю, - важным тоном произнес босс.
Через щель двери разглядела зеленую наличность. Но мое лицо давно ничего не выражало, кроме заинтересованной участливости ( инсульт, знаете ли, хреновая штука ).

Итак, болото не трогаем. А вечером был банкет в честь слияния нашей фирмы " Браун - и Браун " с фирмой ...вот память...забыла как кличут...главное, чтобы босс не прознал об этом.
Слияние...что там было? Помню фонтан заросший ряской и лилиями. Я еще усмехалась, что на нашем болоте растут такие же и стоило загаживать фонтан этой дрянью. А наш компаньон - мистер Дербер заявил, что это прелестный цветок - ненюфар...
-- Цените его, как цените вашу жизнь, - прошептал он в свете полной луны, чокаясь бокалом кроваво - красного вина.
...............................не помню...что было на этом порочном...ах, да слиянии....слабость в теле и когда успела уколоться в шею? Вроде брошей или бусы отродясь не носила....ничего, повяжу платок, говорят они снова в моде....холодновато сегодня, только шестьдесят восемь по фаренгейту...

6 июля 2010

Я пряталась за тяжелой шторой, но слышала все слова, которые говорила Калия.
-- Не отворачивайся, смотри, смотри на мое тело. Разве оно не прекрасно?
Я замерла, но не справилась с эмоциями и повела плечами, как бы снимая чувство гадливости.
-- Разве это не достойно любви? Дотронься! Что стоишь как истукан? Не сметь опускать глаза!
Раздался звук пощечины. Она отозвалась в моем сердце. Я не знала как помочь этому безответному парню.
-- Ты не хочешь меня? -- эти слова были подкреплены снова ударами.

Калия, оскорбленная отказом, молчанием Шанкара, избивала его. Я чуть заглянула в комнату: хозяйка в нижнем атласном белье била по лицу садовника. Тот молча сносили все удары, не защищаясь, не протестуя как - либо. Молча!!! В пылу гнева Калия забывала, что Шанкар нем с рождения.
Бриллиантовые перстни в кровь царапали лицо, и этот вид крови пьянил садистку, она еще больше распалялась. И вот, когда я уже хотела войти и прекратить издевательство, услышали стук трости и крик хозяина:
-- Дорогая, я иду к тебе. Ты - наверху?

Калия еще раз ударила Шанкара и указала на дверь. Тот выбежал из комнаты. Я успела разглядеть окровавленное лицо. Шанкар, чтобы не встретится с хозяином Гуптой в коридоре, выскочил в открытое окно.
-- Боже мой, что за сволочь! - прошептала я, снова вжалась в стену за шторой, чтобы не заметил хозяин, что здесь прячусь.
Гупта прохромал к Калие. Услышала сладостные поцелуи, но не стала оставаться и любоваться неискренними чувствами, прошмыгнула в свою комнату. Схватила свою сумку с лекарствами и побежала искать Шанкара.

Я его нашла в сарайчике. Он стоял на коленях, уткнувшись в угол стены. Плечи судорожно сжимались, видно Шанкар плакал. Услышав мои шаги, он затравленно оглянулся, увидел, что это не Калия, успокоился, но продолжал взирать заплаканными глазами, настороженно следя за мной.
-- Из тебя уже зверя сделают. Не бойся, плохого не сделаю. Промою раны, помажу мазью и отстану от тебя. Вот, смотри: здесь перекись, вот вата и прикоснусь. Шшшшш. Чуть щипет, потерпи.
Я подула на лицо, продолжая успокаивающе говорить. Шанкар совсем расслабился. Он сжимал землю пальцами, но терпел мое медицинское вмешательство.
Смыла кровь с разбитой, изогнутой брови. Вставила тампончики в ноздри, чтобы унять текущую кровь. Промыла лицо, кое-где прижгла йодом, где -то смазала целебной мазью. Потом полюбовалась своей работой. Молодчика - Шанкар!!! Красивый! Даже с поцарапанной физиономией выглядел потрясающе привлекательным.
-- Не разрешай этой садистке мучить тебя, слышишь?
Я коснулась его плеча. Он сжался, но тут же распрямился. Заподозрила неладное:
-- Ну-ка покажи!
И не смотря на его тихие протесты, оголила спину. Матерь Божья!!!! Эта сволочь истерзала его спину. Наверно она стегала хлыстом. Полосы чуть поджили, но гноились, приносили Шанкару неимоверную боль. Я не выдержала, выругалась и опять открыла сумку. Снова промыть, снять корку, смыть гной, наложить мазь.
-- Может к врачу? - предложила.
Шанкар отрицательно покачал головой.
-- Тогда будешь приходить сюда два раза в день, я буду делать перевязку, менять мазь. Понял? Придешь?
Шанкар натянул рубашку, несмело улыбнулся. На его разбитых щечках появились ямочки. На ресничках блестели капельки невысохших слез.
-- Шанкар, пожалуйста, не давай себя истезать. Ладно? Я прошу!!!
Он пожал плечами. Зазвонил мой сотовый, меня звал Гупта, пора было идти в библиотеку.
-- Сегодня вечером приду, и чтобы ты ждал меня.
Мы с Шанкаром покраснели одновременно. Стало как - то неловко.

...........................................
Когда я вышла из ванной и подошла к кровати, увидела рассыпанные лепестки роз на моей простыне. Шанкар!!!! Я поняла, что это его проделки. Так он выразил свою признательность ко мне за мою заботу.
Я улыбнулась и решила, что больше не смолчу, не дам истязать ни в чем неповинного парня.
Подошла к окну и уткнулась в стекло. И чуть не испугалась!!! С другой стороны к стеклу носом прижался ... Шанкар. Он увидел мое довольное лицо, понял, что приняла его дар. Он заулыбался. Потом прижался своими губами к тому месту, где были мои губы. Вмиг отскочил и умчался, не оглядываясь на меня.
Его нежное признание упало на согретую и подготовленную почву. Мне нравился он. Я прикоснулась губами к тому месту, где были минуту назад его губы.
-- Я люблю тебя, мой садовник любви.....-

22. 09. 07

ОНА
9мая…
Мой милый дневничок, как давно я к тебе не приходила, была занята. Ничего со мной не приключалось. Одни уроки, уроки. Учителя, как с цепи сорвались, задают неимоверно. Но я очень прилежно отношусь , ведь мое будущее зависит от оценок аттестата. Надеюсь, мои учителя заметят мое рвение, и на экзаменах не завалят.

Он
……………………………………………………………………………………….

Она
25мая
Сегодня был последний звонок. Мы пришли в белых фартуках, с косичками, как глупышки первоклашки. Меня Сурадж дернул за косичку, дурак. Все равно я его не люблю, а он за мной бегает….

Он
Она идет, но где? Вижу ее во снах, просыпаюсь с рычанием: - я не смог увидеть ее лица!!!! Но точно чувствую ее, она где – то рядом.

Она
30мая
Сегодня я ехала на метро и почувствовала его взгляд. Он был какой – то колючий, но полный интереса. Кто мог это быть? Я прокручиваю лица всех сидевших со мной, но не могу понять.
А сидела с девчонками из А класса, мы смеялись над физиком, который в очередной раз лоханулся на консультации: вытер рукой доску ( тряпку мы спрятали), а потом забыв, что руки белые отряхнул пылинку с костюма. Чудак!! Все смеялись, а мне даже стало жалко бедолагу.
И вдруг во время смеха с девчонками, почувствовала оценивающий взгляд. Посмотрела вокруг: напротив сидел старик, неодобрительно косившийся на наше громкое поведение. Еще дамочка с сыночком, все время дергала его: то не делай, так не сиди ( не мамаша, а надсмотрщик). Пара влюбленных, но те кроме себя и не видели никого. Еще был мужчина, он читал газету. И все.
А нет, был еще парень. Он смущался чего – то? Да он на нас и не смотрел. Но кто же тогда так поглядел? Не знаю, дневничок, спим!

Он
Я почувствовал ее!!! Да!!! Это была она! Моя любовь.
Но кто из троих? Надо выяснить. Не смогу уснуть. Пойду, покурю…

Она
15 июня
….столько смертей и таких глупых. Погибли две девчонки из А класса. Одна выбросилась с балкона, а другая умерла от передозировки наркотика. Как страшно! Как они могли? Ведь вся жизнь впереди, молодые полные сил. Страшно!.....

Он
Те двое…лишь досадная ошибка. Осталась одна. А вдруг это не Она? Вдруг я все придумал себе? Нет, не буду так думать.
Я знаю ее домашний адрес …та старуха…не хотела говорить, Старая дура не могла поверить в искренние мои чувства, за это и поплатилась!

Она
25 июня
Все экзамены позади…Наши родители ради нас сняли загородный дом – отдыха. Мы – все будем там праздновать наше прощание со школой. Наконец – то! У нас будет костюмированный бал. Мне купили розовое платье. Боже, оно великолепно!!! Такой лиф! Открытая спина!!! Я померила и закружилась…

Он
Не могу спать, все время думаю о ней. Какое блаженство думать только о ней!!! ЕЕ волосы, этот чувственный ротик, он создан для поцелуев. Эти маленькие груди, как две испуганные лани…запах тела, он сводит меня с ума!!!

Она
27 июня
….дневничок, я сейчас опишу. Это было замечательно!!! Столько танцев!!! Я танцевала даже с директором. Он потел,танцуя, вот, смешно!! А ведь, когда –то его боялась. Все было отлично, но я не об этом….
Когда включили ту музыку, внезапно появился он. Он шел, расталкивая всех прямо ко мне! Я танцевала с Милиндом в это время, он мне все ноги оттоптал. А тут незнакомец! Он буквально перехватил меня у Милинда. Черноволосый, смуглый, лицо спрятано в маске пирата ( усы и борода мешали рассмотреть по – лучше), на глазу повязка. Волосы поддерживала алая бандана. На руках рокерские перчатки.
Весь в черном: футболка, рванная во многих местах, черные брюки. Стройный.
Мои кумушки сразу навострились, приглаживать волосы стали, перед ним красоваться. А он целеустремленно шел ко мне.

….дневничок, честно, мое сердце екнуло. Он обнял одной рукой за талию, а другой оттолкнул меня в грудь. Я не успела отогнуться, как он закрутил меня, прижал к себе, откинул на свою руку. Беспомощно откинулась, а он пальцами зашагал от моей груди до лица и откинул мою маску. И приблизил свое лицо! Мое сердце так забилось!!! Никто не обращался со мной таким образом: легко и небрежно.
Все вокруг нас обступили, захлопали в ладоши, а я лишь могла как марионетка двигаться, куда поведет мой незнакомец – кукловод.

Я не умею танцевать такой…..но он вел меня, мы то поднимали руки, то кружили по кругу. Потом он поднял мою ногу и опустил меня так низко, мои волосы почти касались пола. Все кричали от восторга, но я уже никого не замечала, поглощена была им, что дальше , какое следующее па?
Он нагнул меня вперед, и сам плотно прижавшись, нагнулся. Я слышала его дыхание, оно было прерывистым, словно, он сдерживал себя. Потом плавно он потянул меня на себя. Я откинулась на это молодое, упругое тело.
….он руками провел по моему лицу, шее вызывая непонятное томление, в этот миг мне так хотелось остаться с ним наедине. Я слышала восторженные крики, но наш танец продолжался.
…наконец он остановился посреди такта музыки и попытался поцеловать!!! Я отвернулась в испуге, что – то во мне екнуло. Увидела, как недобро сверкнули его глаза. Вокруг возмущенно засвистели, заулюлюкали, и тогда я ( не знаю, мой дневничок, почему, наверно, перед девчонками хотела выпендрить!!) коснулась его щеки, повыше бороды.
Он оживился, его глаза победно блеснули, в вихре раскрутил меня. Я отлетела чуть не в конец комнаты. Когда мои вращения закончились, не нашла моего таинственного пирата – танцора. Никто не мог толком сказать, куда он ушел.
Жаль!!! Со мной остались его объятия ( я их и сейчас чувствую) и запах какого – то дорогущего одеколона!!!!

Он
…………….это она!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!

Она
1 июля
…. Подала документы в университет РР, экзамены – впереди, но мне намекнули, что с такими оценками я пройду отборочный тур….

Он
…. Я не знаю ее имени. Как мне узнать????? Музыка играет во мне, она заполняет мой разум. Я узнаю ее имя….завтра!

Она
10июля
….ура, я прошла и мои документы в деканате!!! Экзамены – легко!! Даже не запарилась! Не зря, мой дневничок, я сидела, не разгибаясь над книгами. А теперь – отдых. Заслуженный, мной выстраданный!!!

Он
…она шла по улице и улыбалась всем. Ее безумно – красивое лицо сияло. Тут ее окликнули:
-- Катрин!
Она повернулась, Боже, сколько в ней грации. Волосы растрепались на ветру, она жмурилась от яркого солнца. Как я хотел подойти к ней в этот момент. Но не смог. Прости, моя Катрин!!!
Я иду к тебе, Катрин!!!

Она
11 июля
…отсыпаюсь, прости……………………………….

Он
Я не смог уснуть от наплывших на меня чувств. Вылез на крышу, под рубашкой спрятана роза, ее шипы больно кололи мою незащищенную грудь, но я не чувствовал этого, отдавшись в волю эмоциям. Они переполняли мою душу.
Я встал на край парапета, закрыл глаза и загадал:
--Если моя Катрин меня любит, то последний лепесток об этом скажет мне.
-- Любит, не любит, к сердцу прижмет, к черту пошлет.
Боялся одного, что роза окончится на не верном для меня варианте. Для меня это было хуже, чем сорваться с 10 этажа моего дома…
-- Любит!
Я не смог выдержать прилива, бешеного биения сердца. Выгнувшись всем телом, чуть не падая вниз, закричал:
-- Кат - ри - на!!!!!

Она
15 июля
Я сегодня уплываю в круиз на теплоходе, мои родители, таким образом ,решили отблагодарить меня. Мой дневничок, можешь не беспокоиться обо мне. Жди меня, я приду и обо всем тебе расскажу….

Он
Курю, нервно гася, и тут же раскуриваю новую. Моя комната оклеена ее фотографиями. Моей Катрин. Она улыбается мне. Как же я люблю тебя, мое сердце. Вся жизнь для тебя, я знаю, что она родилась и живет только для меня. Иначе и быть не может.

Она
16 июля
…………………………………………………………………………………….

Он
Где она? Я места не нахожу!!!!!!!!!!!!!!!

Она
20 июля
Мой дневничок, я влюбилась!!! Ты не представляешь, какой это мужчина!!!! Высокий, плотный, сильный, моряк. Такой обходительный. Весь круиз от меня не отходил. Скажу по секрету, ты же не расскажешь никому! Мы с ним целовались!!!!!!!!!!!!!!!!
Он приходил к моим родителям, и они дали свое согласие.
У меня голова кругом!!!
Я же тебе его имя не сказала!!!! Радж!!! Да, он – моя любовь!!!

Он
Кат - ри - на!!!!!!!!!!!!!!!!!

Она
25 июля
Я напугана!! Сегодня шла с танцев, подружки ушли, а я осталась одна. Внезапно ко мне подошли двое и начали угрожать. И тут какой – то парень выскочил и стал их избивать. Он смог уложить сразу одного, а другого с какой – то неистовостью бил в лицо, пока оно не превратилось в окровавленную маску. Даже, когда они лежали, он продолжал бить их ногами. От вида крови я потеряла сознание.
Очнулась у порога дома. Как я оказалась – не знаю. Какой – то запах окружал меня. Я немного была запачкана в крови, но ничего больше не обнаружила. Кто этот жестокий незнакомец?
Сунил, сердце мое, как ты нужен, мне нужна твоя поддержка. Но он уплыл в плаванье и вернется не скоро.

Он
Эти трупы посмели приставать к моей Катрин.
Я нес ее и любовался. Возле переулка остановился, передохнуть. Она – прекрасна: эти ресницы, маленький нос, влажные губы, приоткрывали жемчуг зубов, румянец щек и бледность одновременно.
Я прикоснулся губами к ее шее. На большее не осмелился – руки в крови.
Дома саднящие руки сунул в воду. О, Киран!!!

Она
30 июля
Мой дневничок, я родителям ничего не сказала о нападении. Иначе они никогда не пустили бы на танцы.
Но меня не покидает состояние, что за мной наблюдают. Я стала чувствовать постоянно чей – то взгляд. Он сводит меня с ума, я оглядываюсь, но никого.

Он
Я хожу за ней везде. Изучил ее пристрастия в еде и ее любимые места. Я не могу подойти. Надо еще подождать. Как мучительно ожидание…….

Она
1 августа
Сегодня у меня день рождения. Но как странно он прошел….
Приглашены были друзья, которые не уехали на отдых. Мы веселились по – полной, без родителей. Девчонки поздравляли с тем, что в мою жизнь вошел Радж. И тут выключился свет
Сначала засмеялись, мол, темнота – друг молодежи. Но тут услышали песню.
-- Может это Радж? – подумала я и побежала искать его, гости тоже разбежались искать невидимого исполнителя….
И тут в темноте я почувствовала его руки, он обнял меня сзади, поцеловал в шею. Я подумала, что это мой Радж и прижалась к нему всем телом. Его руки скользили по моему телу. Его губы целовали шею, плечи. Я чувствовала, его нетерпение, какое – то любование и наслаждение, я тоже испытывала это. Хотела повернуться к нему лицом, но он не позволил. Мы так и стояли, он обнимал меня, а я радовалась, что Радж сумел ко мне выбраться.
Но тут я почувствовала, что что –то не так.
-- Радж – плотнее!! И запах? Он чего – то напоминал, о чем – то говорил…
Я беспокойно шевельнулась и тут услышала незнакомый чуть заикающийся голос:
-- С днем рождения, Катрин.
В испуге я обернулась, но незнакомца не было. Зажгли свет. Меня такую растерянную нашли друзья:
-- Ты, что привидение увидела?
Я не стала им ничего рассказывать…

Он
Я поцеловал ее!!!!!!!!!!!!!!!!! Она – моя!!!!!!!!!!

Она
10 августа
Приехал Сунил, назначена свадьба на 10 сентября!!! Ура, мои страхи прекратятся!!!!

Он
Нет, нет, нет, нет………….она – моя………..она………

Она
15 августа
……………………………………………………………………………..

Он
Я убрал соперника. Он мешал нашим отношениям. Я не мог позволить прикасаться к моей Катрин….. Я слишком люблю ее, никто не смеет смотреть на нее.
ДА!?! Смотреть…….

Она
18августа
…………………………………………………………………………………….

Он
Я украл ее . Она у меня дома. Бедняжка сама не знала, что я ее мужчина, что она создана лишь для меня. Хотела убежать, все время плакала.
Привязал ее к стулу, рот заклеил скотчем. Смотрю в эти заплаканные глаза, и во мне поднимается такая нежность. Я так ее люблю.

Она
19августа
………………………………………………………………………………………

Он
Она отказывается от еды и питья. Но я знаю, что она полюбит меня, я –ее любовь. Я все время об этом ее твержу….Сегодня вечером наша брачная ночь….. да…..мы будем вместе…

Из протокола № 54……преступнику удалось скрыться…
…. шальной пули….. при задержании преступника была убита Катрин Мальхотра…………

Она № 2.
1ноября
Хелло, я пишу тебе мой душевный и безмолвный товарищ……

Он
…………………………………………………………………………….

08.10.2007

(автор Ману)

Я знал, что это произойдет сегодня. Поэтому выбрал людное место, там больше шансов…
Это было огромное здание. В него вмещалось множество музеев и картинных галерей, бары, маленькие ресторанчики, закусочные и снова музеи, достижения техники, новинки нано технологии. Все, заключенное в строение из стекла и бетона. Но меня интересовало совершенно не это.

В стеклянной отражающей двери разглядел свой презентабельный вид. Дорогой черный костюм. Белейший ворот рубашки охватывал галстук. Длинное почти до пола пальто. Перчатки снял и положил в шляпу, которую отдал в раздевалке. Черные волосы были уложены. Словом щеголь. Ловелас. Что в принципе и было мне нужно. Обратить на себя внимание противоположного пола. Хотя гнушаться не приходится и кое – чем иным.

Пригладил усики и вошел в залу, где сновали люди, озабоченные проведением выходных. Сходить в кино на первом этаже. Оглядеть картины на втором. И так далее…
Ко мне подскочил шустрый пацаненок и выпалил:
-- Дядик, дай пять баксов.
Оглядел его неспеша, уверенный, что где – то рядом стоит амбал, готовый кинуться при малейшем недоразумении и обуть меня по полной чековой книжке.
И, тем не менее процедил:
-- Не заработал, малец.
-- Лучше дай. Тебе же хуже будет, - многообещающе пообещал он.
-- Хорошо, купи мне входной билет в кунскамеру, - протянул несколько купюр.
Тот скрылся, недовольно морща нос. Я тем временем сумел и без билета пройти в лифт и оказаться на третьем этаже. Огляделся. Озабоченный люд. Девушки казались вышедшими только что из аудиторий. Недовольно хмыкнул: « Ботанки. Пустая трата времени. »
А времени оставалось совсем немного. Я чувствовал, как сердце начинало учащенно биться. Дыхание сбивалось, задыхался. Если ЭТО не случиться….Такого нельзя было допустить, не хочу узнать, что может произойти со мной.

-- Дядь, ты не уйдешь от меня, - тронул полу пиджака все тот же малолетний вымогатель.
-- Не уходил. Но и платить не собираюсь, - резко ответил, потому что мысли приобретали только одно направление, и задумываться об отговорках было нереально трудно.
-- Если ты мне не дашь сто баксов, то я скажу охранникам, что ты пытался соблазнить меня, педофил.

Вот и открылись ЕГО планы мести, но меня ТАКОЙ расклад не устраивал.
Не отвечая, впорхнул в лифт, поехал на пятый этаж. Мальчик успел со мной, но дальше был остановлен как раз охраной.

Пятый этаж был эксклюзивным помещением. Пол – это произведение искусств. Голограмма. Ощущение, что под тобой прозрачный, качающийся пол, готовый рухнуть от малейшей вибрации или шага, многих сводил с ума. Не каждый решался шагнуть и спокойно пройти. Но мне было не до этого.
А пацан время не терял, что – то рассказывал охране и показывал на меня.

Прошел дальше и вошел в служебные помещения. На встречу шла девушка. По ее виду можно было заключить, что она именно только моет полы. С ее видом на большее и не было рассчитывать.
Я схватил девушку и втащил в какую – то комнату. Хорошо дверь была открыта. Сюда, по поспешным шагам, слышанным сзади, шли охранники, все – таки поверили маленькому вымогале.

Девушка ошарашено глядела на меня. Я чувствовал, как она верила и не верила в происходящее. Провел пальцами по открытому вырезу. Пусть не лицом, но аккуратной грудью ее одарили точно.
Прижав к стене, стал стягивать с нее колготы. Она зарделась, пытаясь, лучше сказать, помогая мне совершить то, за чем я ее утащил. Остатки благоразумия. Она шепнула:
-- Я закричу.
Поглядел за шкаф. Мы, оказывается, миновали спящего мужика на кушетке. Охранника, будь он не ладен. Сколько же их тут?! Видно со смены. Красные отекшие веки. Такой разом не проснется. Девушка поняла и приняла свою участь.
Сколько же белья на ней! Справившись, вошел. Но задумываться, не было времени. Тяжелый шум в ушах, кровь прихлынула к голове. Сердце билось так, что будто пыталось вылезти через рот. Сухо. Моя партнерша была не готова, хотя и стала слушаться под моим руководством.
Несколько поцелуев в дряблую шею. Долгий поцелуй в рот. Но движения я не прекращал, иначе…иначе я не мог.
Она начала всхлипывать. Рано, но мне было все равно. Своим кинжалом пронзал и пронзал по ускоряющей. Сладкое, невыразимое чувство подкатывало.
Приник к ее груди, лаская, переводя дыхания, но это было лишь минутная передышка. Движения ускорились. Волна затопила меня. До дна. До самого дна. Звон в ушах усилился. Пронзить. Еще! Еще! Я задыхаюсь от удушения. Помогай же мне.

И все же вынырнул я первым. Горячая струя хлынула, давая мне ни с чем не сопоставимую радость облегчения, наслаждения и угара соития.
Партнерша пыталась догнать, но видно, я ее бросил где – то по пути. Она не стеснялась и хотела продолжения.

Прислушался. Шум погони давно стих. Сюда они не заглянули.
-- Еще, - капризно сжала некрашеные губы.
Мне хотелось одного – выкурить сигару, чтобы смыть привкус дряблости этой девушки, давно шагнувшей за…
-- Мне бы, - попытался отговориться.
-- А ты кинешь меня! – стальные нотки.
-- Вот мой паспорт и карточка. Проверь, деньги на ней есть, - ложь во спасение.
Та мигом поправила одежду и побежала проверять, закрыв меня с храпящим охранником. О, скупость, жажда наживы ты – мое спасение. Мигом скрылся….

Они оцепили здание, не давая ни войти, не выйти. Ищут высокого брюнета, с хищным носом и тонкими губами. Насильника.
Пусть. Я давно сменил личину. Когда вышел из комнаты. Вряд ли в почтенной седовласой старушке можно распознать нынешнего хлыща.
Спокойно отпиваю кофе в маленькой чашечке и поглядываю через очки на снующих полицейских, растрепанной уборщицу, плачущего якобы совращенного мальчика…усмехаюсь.
Мне повезло, что так все обернулось. Иногда невозможно найти партнера и приходится довольствоваться…впрочем, стоит ли об этом?

Одно не дает мне покоя. Я ищу ту гадалку, что прокляла меня на веки вечные ощущать голод. Голод похоти и секса. Только после соития наступает кратковременное умиротворенное состояние, но вновь голод овладевает мной и не вынести его карающих мук. Меняю обличия, которые спасают мою шкуру. Но кто спасет мою душу…душу хамелеона…душу уставшего Казановы…

20 октября 2010

....Когда - то Дженни - Мо была обычной девушкой Дженни. Из приличной семьи. Замуж вышла по любви. Муж был не из графьев, но богатого, всеми уважаемого семейства.
Мало что известно нам о ТОЙ жизни Дженни. Более точные сведения можно было получить от тех, кто был свидетелем убийства мужа Дженни - Коловоротом, самым коварным и жестоким пиратом, не щадящего никого, обажая вначале за выкуп дать человеку надежду на освобождение, а, получив куш, воткнуть жертве нож в горло и несколько раз провернуть ( за что и получил эту страшную кличку ), испытывая ни с чем не сравнимые садистское удовольствие.

Так про смерть мужа Дженни никто бы и не узнал. Сгинул и сгинул, как и многие жертвы Коловорота и его ребят. Многие из команды были против таких бесполезных расправ, но восстать против капитана боялись. Тот, как чувствовал всякий заговор против него, малейшее несогласие и протестующий шел на дно к морскому дьяволу с разорванным горлом.

Но так вышло, что юнга, с корабля на котором возвращался домой муж Дженни, спасся чудом от резни Коловорота. Как? Будет сказано ниже. А пока мальчишка сумел передать платок ( с вышитым рисунком самой Дженни ) и страшным рассказом о последних минутах мужа.
Дженни не ушла в монастырь, как многие ожидали, зная склад ее характера.
Она не кинулась в объятия к другому, хотя предложений было много этой изящной, красивой вдовушке с приличной рентой.
Но Дженни пропала, переписав все имущество дальней родственнице, находящейся приживалкой в каком - то богатом доме.
На этом прошлое Дженни обрывается....

Как - то Коловороту обломилась богатая добыча, он смог отбить три ( ! ) корабля от потрепанного штормами каравана следовавшего на континент.
Люди, выжившие после жесточайшего шторма, были атакованы не менее жестоким пиратом. На счастье Коловорота два других корабля не пошли на выручку попавшим в беду. Те продолжили свой путь дальше.
Два из трех охранных суда пропали без вести. Один корабль не смог защитить два торговых судна, груженных золотом, порохом и ромом.
Абордаж закончился резней, из которой никто не остался в живых. Охранный " Бесстрашный " был подорван и мигом ушел на дно.
Груз с одного корабля пострадавшего во время шторма перегрузили на " Шальной ", корабль Коловорота, оставив судно и трупы для устрашения другим.
Другой решили сохранить, чтобы доставить груз на остров Мо. Беспрепятственно провести корабль, минуя подводные ловушки острова могли двое - боцман и сам капитан Коловорот. Решено было, что боцман идет с командой на Тортугу, а затем возвращается за Коловоротом и малой командой на Мо. Те в свою очередь доставят груз на остров, разгрузят и спрячут в пещерах скалистого острова награбленное.

Гиблое местечко выбрал Коловорот со товарищами. Нужно было знать верные знаки, чтобы судно, минуя рифы и неожиданные мели, прошло через узкий, как горло дьявола, пролив и вошло в спокойную бухту.
Неприглядное местечко: несколько чахлых деревьев, цеплялись за острые выступы скал. Среди нагромождения камней затерялся вход в пещеру, где пираты и хранили награбленное добро. Единственная ценность была в роднике, в которой была пресная вода. Ею пополняли запасы, радуясь, что это секретное место " далось " только Коловороту. Остальные считали место проклятым и старались обходить его стороной.

Именно туда и пришвартовали захваченное судно. До острова дожили только трое: сам капитан, Билл и Том. Остальных людей, которым обещали сохранить жизнь, если помогут доставить груз и высадить их на острове, давно отправили кормить рыб. Лишних свидетелей Коловороту не надо было.
Коловорот покрикивал на Тома и Билла, желая как можно скорее разгрузить судно. Те огрызались, что, мол, рановато убрал тех ублюдков, которые могли бы сделать работу быстрее. Но с капитаном долго не перерекались, памятуя участь многих спорщиков.
К сожалению Билла неожиданно умер Том. Тот получил при абордаже пулю в грудь. Она прошла навылет, не задев легкого. Но рана загноилась и последние дни Том сгорел в лихорадке, с ужасом ожидая встречи с морским дьяволом. Как ни кричал недовольно Коловорот, но Билл прикопал друга.

Половина груза было переправлена в пещеры, уложено в огромнейшие кованные сундуки. Оставались бочки с ромом, порохом, мягкой рухлядью.
Билл, оставшись один на один, боялся Коловорота, почти не спал, думая, что тот прирежет его, как только тот заснет. Чего боялся, то и случилось. Но не так как думал Билл. Оба пирата напились вдрызг. Что не поделили нам не известно. Может статься Билл захотел первым избавиться от капитана, чтоб не дрожать за свою шкуру. Но Коловороту снова удалось одержать победу, прирезав подельника. Протрезвев, пожалел об этом: одному оставшийся груз было сложно перенести...

Коловорот вернулся с корабля и с удивлением заметил, что Билл сидит у небольшого костерка и курит трубку.
" Я не убил его?! " - поразился капитан.
Подойдя ближе, увидел, что у того так и торчит нож в груди, и Билл окоченело смотрит не моргая вперед....на подошедшего капитана.
" Что за ...?! " - выругался Коловорот и пнул моряка. Тот упал и остался валяться.

Коловорот решил перенести порох. Оставлять такое добро было неразумно. Его удивлению не было предела - в трюме сидел Билл и "курил" трубку. Пират грязно выругался. Осторожно потушил трубку, а труп выкинул за борт.
Холодный пот прошиб запыхавшегося капитана, когда тот принес бочонок в пещеру. Там его " поджидал " ухмыляющийся, курящий Билл!!!
Коловорот заподозрил неладное. Он вынес труп, пристрелил на всякий случай и пошел откапывать Тома, чтобы убедиться, что тот мертв и не строит козней.
Том был мертв, объеденный и разлагающийся издевающе скалился капитану, улыбаясь гнилыми зубами.
Когда Коловорот вернулся, Билл уже покуривал на стоянке в ожидании капитана. Пират понял, что он на острове не один. Но кто был еще, не мог понять. Он обыскал судно, не нашел никого. Остров с пещерами обыскал, но ни малейших следов, намеков на чужое присутствие не было. Следы на песке могли остаться, но их зализывал морской прибой, а камни упрямо хранили свои тайны.
С горя Коловорот запил! Он глушил ромом страх, переносил порох, а " верный " Билл, разлагаясь, поджидал его, покуривая в самых неожиданных местах.
И пират сдался! Ему стал мерещиться этот неутомимый мертвец везде. Тогда, со злости рыча, Коловорот расчленил Билла, раскидал по острову останки, крича:
-- Что выкурил?! Попробуй сейчас!!!
Пират орал долго, пока не охрип. Молчание было ответом. Шум прибоя " заедал " крики, выдавая свою обычную песню моря.

Вечерело. Коловорот прилег у костра. Он устал. Мысли путались. Новая порция рома не прояснила сознание, как бывало обычно, а ввела в какое - то отупленное состояние.
В этом время взорвалось судно. Кровавые всполохи на красном предзакатном небе. Красное на красном. Но вряд ли Коловорот осознал потерю судна или любовался красками. Он с убежденностью висельника понял, что за ним сейчас придет смерть. Не спроста ему Билл везде мерещился, видно указывая костлявой место, где находится капитан - обидчик.
Даже такой беспринципный, жестокий пират до ужаса боялся одного: подохнуть в одиночестве, а не в бою, в поножовщине, при свидетелях. Он боялся, что морской дьявол заберет его к себе, а при свидетелях пират, пожалуй, откупился бы новой жертвой.

Коловорот ждал верной смерти, но ее не было. Усмехнулся тогда старый пират:
-- Треклятый, не дождешься!
Но тут к потухающему костру шагнул... Билл. Вскочил Коловорот, достал пистоль, выстрелил..осечка..еще раз..осечка..еще раз...вытащил другой, нажал на курок - выстрел!! Но Билл стоял спокойно, попыхивая трубкой.
Коловорот схватился за грудь, чувствуя как сильно там сдавило. Воздуха не хватало им двоим на острове. Указывая на мертвеца, пират упал на землю. Коловорот не видел, что " Билл " нагнулся над ним, вытащил нож, обернул грязновато - белым платком и, воткнув в горло пирату, несколько раз провернул.

Это была Дженни. Она, как и тот мальчик - юнга, невысокая росточком, худенькая пряталась все это время в бочке. По той же счастливой случайности, что и юнгу, хранила их от глаз пиратов...

Когда на остров прибыла команда " Шального " с боцманом во главе, они увидели невероятное! Том лежал в яме полузакопанный. Части тела, в которых признали Билла валялись то там, то здесь.
Коловорот с выпученными глазами, с ножом в горле сидел, указывая на девушку. Та не обращала внимания на появившуюся ватагу головорезов, приводила в порядок ногти. Потом так же спокойно объяснила, что готова отдать часть сокровища тем, кто не хочет стать под ее флагом, и сохранить для остальных часть на острове, чтобы и впредь пополнять запасы золота. Не было ни единой души, кто бы отказался войти в команду такой отважной девушки, которую так и прозвали - Дженни - Мо...

...умерла Дженни - Мо так же как и все, кто занимался морским разбоем, ее повесили. Говорят в нее влюбился какой - то испанский гранд ( даже вез бумагу дарующую ей прощение, выкуп за ее жизнь и ехал с твердым намерением жениться ).
Но Дженни - Мо предпочла белому свадебному платью - пеньковый галстук и разделить участь ее бывшей команды. А командовал повешанием тот самый губернатор, которого она похищала и всенародно выпорола, когда тот попытался склонить к сожительству...губернатор к своему удовольствию самолично повесил строптивицу и пиратку....

21 - 23 мая 2010

(автор Ману)

...... их любовь была чиста и невинна......
( из легенд )

...... за каждым поступком последует последствие
каждое преступление настигнет наказание
из жизни в жизнь над каждым висит карающий меч - судьбы
никто и ничто не избегнет своей участи......
( из рукописи * Белой Гробницы * )

......тебе кажется, попрал ногой песчинку на земле, но на деле горы содрогаются, видя это, и несется лавина, способная увлечь за собой того, кто мнил царем себя и попрал ее когда - то из жизней......
( из рукописи * Белой Гробницы * )

Nemine contradicente
( никто не против . лат. )

" Зря Джон растравил Ану. Теперь его даже потоп не заткнет ", - досадливо поморщилась Карина, которой не терпелось уйти из душного помещения, куда - нибудь подальше от учебников, тетрадей, зачетов и преподов. Туда, где весело звучит музыка, кока - кола со льдом и ее с Джоном не разделяет парта.
Анупам был рад вопросу его любимчика Джона: " Парень толковый, но в голове еще ветер гуляет, а в штанах гормоны поигрывают. Задатки археолога есть. Нужно только подогреть амбиции и все будет замечательно. Его с пути никто не сможет сбить, а, впрочем, мне ли о нем думать..."

Все сидели и ждали, что ответит руководитель Анупам. Тот живописно замер, опершись о стену кафедры и начал ( в который раз! )рассказывать.

Это случилось давно. Один молодой человек полюбил одну девушку. Это была чистая, нежная, сильная, как полноводная река, любовь. Она переполняла их чувства.
Он в каждом движении дуновении ветерка видел ее ярко - алое сари; в каждом звуке слышал звон ее браслетов; в каждом мгновении жизни ощущал ее присутствие.
Она думала каждую минуту о нем; в каждом ее выдохе слышалось его имя; краснела, вспоминая его мощный, молодецкий торс, черные кудри, смуглое лицо, чарующую улыбку.
Меж ними не было объяснений, жарких признаний. Но увидев раз друг друга, сразу поняли, что любят. Ощущение небывалого счастья окутывало их, словно утром молочным туманом окутывает природа поля.
Изредка видясь в храме или на рынке, он менялся с лица, становясь мечтательным, грациозным, стараясь подобраться к ней ближе.
Когда она узнавала его в толпе, то бледенела, потом краснела. С ней случался чуть ли не припадок. Забывала обо всем: зачем пришла, что хотела, все мысли были только о нем, как приблизиться к нему, любимому невзначай.
Она боялась поднять глаза, чтобы не выдать себя, сколько эмоций переполняло ее. А он наоборот, не мог наглядеться, чтобы запомнить, изучить, вызубрить каждую мелочь, детали ее убранства, чтобы потом оставшись наедине отдаться своим сладостным мечтам...но...но..
Но меж ними была преграда хуже пропасти. Влюбленные были из разных каст. Правда, она не знала кто он, но сознавала, что их любовь преступна в глазах народа. Они понимали, но разве можно погасить пламя любящего сердца? Даже стараясь потушить его разлукой, временем и расстоянием? Оно бьется только ради того, кто навсегда унес в себе искорку тепла любимой.
Он был богат. Он мог все. Махараджа подобный солнцу всходил на трон, озарял свое царство и приближенных.
Ради любимой он переодевался в бедного гончара и уходил на базар, где мог видеть ее.
А она была танцовщица из обедневшего табора. Как звезда блистала на небосклоне. Светила, но только для него. Гордая, красивая, иссиня - черные волосы, гибкий стан, яркое сари, бесчисленные браслеты на руках, колокольчики на ногах. Голос, что пьянящий мед, услаждал слух. Обладание ею сулило райское наслаждение. Но она не была доступна, даже строптива. Ее язычок был также остер как и кинжал, что носила она и угрожала каждому, кто пытался силой уломать. Она могла постоять за свою честь. Но только при виде любимого становилась слабой, томящейся от переполнявших чувств...

-- Прям Ромео и Джульетта, - восхищенно прошептала Прия, но ее никто не услышал, занятых от скуки кто чем.
Эта история был бы занимательна, если бы не слышали ее по тысячному заходу. Прия поправила челку и за этой обычной женской уловкой посмотрела в зеркальце на Джона. Она была тайно в него влюблена, да только о ее чувствах все прекрасно знали. И в кружок Прия записалась только из - за Джона. Везде, где появлялся парень, его тенью была вечная - Прия, которая знала, что Джона волновала только Карина.
Карина не считала Прию за соперницу, потому что знала, что Джон ненавидит эту прилипалу. Он высмеивал ее, но Карина не разрешала озвучить злые насмешки, чтобы не та лишний раз не страдала ( она и так была посмешищем для всего колледжа ). Прия не знала об этом. В Джона она видела только своего мужа и мечта сводилась только к одному куда бы делась Карина, и тогда парень стал бы всецело ее, а так получалось, что Прия отходила на второй план.

Торна и Алекс, еще одна парочка кружка археологии, попавшая сюда случайно. Это была парочка без башни, без тормозов. Торна - незаконная дочь богатого промышленника. Мать не занималась ее воспитанием и та выросла как сорняк, не сдерживаемая условностями или установками. Утонченная эгоистка, мораль, которой гласила: мир крутится возле солнца, а солнце - это я. Все были обязаны и должны, в противном случае - мощный выброс негатива и неприятностей грозил спорящему или несогласному с такой доктриной. Торна даже раза два была задержана полицией.
Возможно, при других обстоятельствах девушка стала бы отличницей и гордостью колледжа, учеба ей давалась легко. Но все ее мысли были совсем о другом. Отцовские " подачки ", как она называла деньги отца за учебу в колледже, тратила на пиво, сигареты и травку, которой снабжал ее парень - Алекс. Это был громила, этакая дубина с кулаками как две сковородки. Его приняли в колледж по протекции преподавателя физической культуры.
-- Он - надежда нашего колледжа! - физрук доказывал декану, размахивая флажком. - В регби сколько лет мы не выигрывали?!
Тупой в любой дисциплине, Алекс получал троечки и четверки ( если не бузил в аудитории ). Зато исправно таранил на поле, подминая под себя чуть не всю команду игроков - противников.

Алекс и Торна оставались в кружке только потому, что Анупам не ругался, когда они презрев все приличия целовались взасос на последней парте или засыпали обкуренные дурманом. Они просыпались от тычков уборщицы убирающих помещения. Все давно разошлись, а эта двоица витала в своих наркотических заоблачных далях.
Торну последний раз из полиции вызволил отец. Он пригрозил, что если его рыжеволосое чудо не возьмется за голову, то лишит ежемесячных дотаций. Девчонке, привыкшей ни в чем себе не отказывать, это не понравилось. Но она пообещала вести себя хорошо ( читай по губам, идиот: - " Пошел ты на...впредь я не лоханусь! " ) и сообщила, что увлекается археологией и посещает дополнительно кружок Карии. Номинальному отцу вообще - то было наплевать, что посещает его чадо. Но у него была задумка - в следующем году баллотироваться в сенаторы. Вся эта история должна выглядеть как благотворительность. Сузив и так узкие, оплывшие глазки, он поглядел на огненные волосы дочери, решая сколько отстегнуть. Вздохнул. Ее мать тоже была рыжеволосой, восхитительной в постели женщиной. Одно сгубило их отношения: Розалинда была законченной алкоголичкой.
Помолчал, он выписал чек на приличную сумму. Анупам, когда разглядел нули на чеке, даже вспотел. Мокрыми руками жал руки богачу, расписываясь чуть ли во вселенской любви к нему, параллельно подумывая какой суммой можно обойтись, выжав для себя из нулей приличный куш. Промышленник брезгливо, долго вытирал после руки спиртовой салфеткой, вспоминая, как стекали капельки с черепа Карии, оставляя противные дорожки.
Археолог после этого не спал три ночи, обдумывая весь поход. Не все было так просто, как казалось на первый взгляд.

Визирь задумал недоброе против своего правителя Видху. Он видел, как тот переодевается в презренные одежды горшечников, пачкает благородное лицо глиной и уходит поглазеть на танцовщицу, оставляя государство и свой огромный гарем ( ! ) без хозяина.
" И ладно был бы прок," - зло размышлял Абу Насир, главный визирь этой страны, - " отдал бы приказ и вернулся к своим обязанностям. Только повелеть и эта продажная девка давно бы пала к его ногам."
Визирь в раздражении пристукнул по столу: " Но раз Видху не пристало жить праведно, решил опозорить добрые имена родителей, которые правили согласно принятых законов и уставов. Надо проучить правителя, а может...? "
Крамольная мысль о смене власти мелькнула, как ножом пронзила сердце. Визирь огляделся, словно боялся, что это смогут прочесть на его смуглом лице; будто слуги разглядят и донесут на него.
Абу Насир успокоился, перебирая четки. Страх покинулся его. Надо было хорошенько обдумать, прежде чем заручиться чьей - либо поддержкой в этом нелегком деле.

Анупам Кария был честолюбив. Любой чей - то успех вызывал в нем жгучую зависть переходящую в ненависть. Он мог улыбаться, держаться дружелюбно, учтиво, но в глубине этих темных глаз таилась ярость, как кобра раскрывшая капюшон и готовая беспощадно жалить.
Анупама любили, но как по принуждению. Он их завораживал жизнерадостностью, интересными проектами, уверениями. Но люди инстинктивно съеживались от его взгляда, дружеских объятий. Они не могли толково объяснить почему избегали принять дружбу с археологом. И не сказать, что вампирит...но...
Вот из - за этого " но " Анупам не стал деканом, а остался вечным преподователем, руководителем кружка. Нет, конечно, поначалу студенты ринулись к нему, но к концу этого года осталось пять человек.
Это не смущало Карию. И, кстати, он приобрел одну занятную вещицу на рынке у торговца горшками.

Кария купил вазу с очень занятным рисунком. Изображение статуи, которой поклонялись люди в дорогих одеждах, несущих богатые подношения, рядом толпились рабы и скот.
Анупам, купив, отошел, но затем опомнился и решил вернуться спросить продавца, узнать откуда эта вещица, подлинность которой не вызывала сомнений! Но тот как сквозь землю провалился. Археолог раз пять обошел рынок, распрашивая о таинственном продавце. Все пожимали плечами, уверяли, что такого здесь не было.
-- Что вы, уважаемый, такую вазу здесь вы вряд ли купите, скорее в лавке Кабира можно купить, вон там, - указали Карии.
Но там развели руками, но предложили красную цену за вазу, если тот хотел ее продать. Анупам отказался и ушел с твердым намерением разыскать продавца.
Он был настойчив. Каждые выходные приезжал на базар и чуть не до вечера слонялся по рынку, расспрашивая, интересуясь продавцом в синей чалме и потертой, но дорогой одежде. Странна была не одежда того продавца, а манера держаться, будто тот не был горшечником, сбывавшим свой товар, а правителем, а Анупам - обычным жалким просителем. Продавец брезгливо кривил синеватые губы и потирал время от времени родинку на щеке. Эта родинка не придавала привлекательности, а наоборот отталкивала, а белесые волосы, что росли из нее, вызывали чувство гадливости. Правда, Анупама мало интересовала непривлекательность продавца, его волновала только ваза, которая как будто притягивала к себе, завораживала.

И все - таки Кария нашел его, когда совсем отчаялся разыскать и собирался уходить, больше не тратить деньги на розыски. Продавец высился надо всеми, как сухая былинка над поникшей травой. Анупам ухватился за него и начал сбивчиво расспрашивать, стараясь узнать откуда появилась эта ваза у продавца, точно ли определил он дату изготовления. Тот долго молчал, глядя злющими глазами, будто стегал колючей проволокой археолога, но тот дергал и бубнил свое. Тогда продавец сказал, что сам купил по случаю в своей деревне Решма у соседа, который, якобы, в свою очередь принес из затерянного города в джунглях.
-- Вы говорите из джунглей? - уточнил археолог, прекрасно расслышавший откуда.
Прдовавец глухо повторил:
-- Из джунглей, рядом с нашей деревней.
У Анупама вдруг заныло в предчувствии необычайного сердце: хотелось все бросить и убежать сломя голову, даже солнце как будто померкло, вокруг стояли неживые пристально заглядывая пустыми глазницами в его мятущуюся душу. Это длилось мгновение, потом отпустило и желание доказать всем, что он что - то значит в этом мире, пронзило с силой, качнуло и укрепилось в душе. Археолог вытер испарину:
-- Жарковато сегодня что - то. Даже.., - но не продолжил.
Продавец стоял, ожидая расспросов, сложив руки на груди и грозно поглядывая на побледневшего просителя.
-- А возможно мне приехать к вам? Ваш сосед указал бы мне дорогу к городу, - почти шепотом спросил Анупам и испуганно оглянулся, нет ли соглядатаев и подслушников.
Глаза продавца злорадостно поблескивали, Анупаму было все равно, его охватило что - то вроде " золотой лихорадки ". Тот еще помолчал, потом процедил сквозь зубы и отвернулся, будто разговор исчерпан:
-- Поможет, если будет в том твое желание.
Воцарилось неловкое молчание. Анупам дернулся, раскланялся. Тот даже не повернулся к нему, стоял замерев с синюшними губами.
" Может болеет он? Малярия? " - поежился археолог, не найдя объяснения поведению продавца, а потом и вовсе забыл про него, благо, что ценная ваза покоилась под слоями бумаги, в коробке.

Дома Анупам с удивлением обнаружил в вазе ( " мистика, там ничего не было! клянусь! " ) полуистлевшую тряпицу. Когда - то это была дорогая парча с золотыми кистями по краям. Сейчас даже на ветошь не годилась бы. В нее была завернут пергамент.
Кария давно не верил в неоткрытые клады, но тут блеснула надежда. Дрожащими руками развернул. " Отрывок летописи ", - решил было археолог бегло осмотрев текст. Но это если ориентироваться по цифрам. Попытался вчитаться, разобрать буквы, но язык был ему неизвестен.
Он отложил пергамент. Походил по комнате, пытаясь унять возбуждение, биение сердца, предвкушая открытия. Снова взял лист и ахнул: " Как же я не узнал санскрит! " Тупо уставился на вязь букв.
Когда прочел, то разочарованно зацыкал:
-- Найти старинный манускрипт и узнать сколько мер пшеницы было принесено для госпожи, имя которой утерянно на века! Цы, цы, цы..

Сытно покушав, Кария уже не был так взволнован, рассуждал здраво и рассудительно:
-- Ерунда! Очередное разводилово. Пока я спрашивал про соседа, этот прощелыга подсунул эту бумажку. Второпях не сообразил, что на санскрите. Фикция, подделка.
" Что не скажешь о вазе, " - шепнул кто - то на ухо.
Но археолог был занят своими мыслями, чтобы слушать внутренний или чей - то там голос. Анупам помолчал, очень довольный, что распознал подвох с пергаментом:
-- Я все равно туда съезжу. Высмею доморощенных археологов, но под этот шумок сделаю себе имя. Это не повредит моей репутации, даже укрепит.
Он убрал пергамент в сейф, даже не взглянув еще раз на текст. А зря, если бы это сделал, то подивился бы тому, что текст изчез, а вместо него была нарисована карта местности с таинственными указателями - значками. Взгляд Карии был устремлен на вазу.
Она поражала своей изящной работой, яркостью красок ( особенно это, если учесть, что ей не одна тысяча лет ), выглядит будто ее только сняли с огня. Сочные краски, ручка оплетена золотой нитью. Сам рисунок завораживал. Анупам не мог обхяснить почему так болезненно хотелось смотреть на нее и не отводить взгляд. Люди на коленях. Богиня. Люди. Она усмехается. Люди - жертвы....

В дверь неожиданно постучали:
-- Господин Кария, господин Кария!
Археолог стоял на коленях перел вазой. Шмыгнул носом. В дверь продолжали стучать. Анупам вытер нос и с удивлением заметил кровь на платке. Подошел к двери, открыл автоматически, получил заказное письмо, расписался в книге почтальона, запер дверь. Он забыл, что у него есть ваза...кровь...что был неприятный продавец...томление сдавило грудь.
-- У меня незавершенное дело! - убежденно сказал своему отражению в зеркале.
Бледное лицо, кровь размазанна. Кария рассеянно прочел письмо, не поняв о чем речь, отложил его.
-- Мне надо в Решму, в джунгли, убедиться, что затерянный город существует.
Усмехнулся:
-- Я им докажу! Их несостоятельность. Уткну в лужу. Ничего там нет!
Это распирало его изнутри, разъедало кислотой раздвоенности. Анупам вскочил и начал ходить из стороны в сторону, как в клетке пойманный дикий звеоь.
-- В Решму. Всенепременно, - торжественно поклялся он.
" А вдруг ты найдешь там что - то или наоборот тебя засмеют? " - пытливо расспрашивал его невидимый собеседник.
Анупам замер.
" А деньги где, чтоб снарядить экспедицию? " - издевался кто - то.

Кария почувствовал, который раз за день как ухнуло сердце, словно провалилось во мрак зудящей, ноящей неизвестности. Он вытер кровавой тряпкой лоб, начисто позабыв обо всем.
-- Мать моя, меня чуть удар не хватил! - ужаснулся Анупам, оттирая кровь с головы.
Подошел к письму, что отложил. Поднял. Это был чек от друга, который расплатился с ним по долгам.
-- Как вовремя! - сердце сжалось отголоском событий, но снова наступила безмятежность и уверенность в том, что все идет по его намеченному плану.

Кстати, с той поры как приобрел вазу, Анупам замучил всех рассказами о махарадже жившем на рубеже веков. Откуда Кария взял, что был такой правитель, было вообще не ясно. Доказать обратное никто не мог.
Двойственность мучала Карию. Днем он уверенно собирался в экспедицию, рассказывал о правителе и приводил неоспоримые примеры.
Вечерами Анупам ни во что не верил, мучался несовершенством, пил дрянное вино, каким снабжала полная хозяйка, раскаивался, что вообще стал учителем и доказывал, что в нем умер великий ученый - открыватель.
А лунными ночами он вставал перед окнами на колени, молился и клялся, что придет к своей Богине и лично принесет ей свою присягу.
Так преподаватель истории жил последние полгода.

Визирь не решился поделиться планами смены власти с главным советником Видху - Нарайяном. Тот - высокий, худой старик смотрел на всех выцветшими глазами и постоянно что - то жевал пустым ртом. Под видом придурковатого старика, скрывался один из умнейших людей того времени.
Нарайян давно понял, " прочел " Абу Насира, как редкую в те года рукописную книгу.
-- Видху, - говаривал часто махарадже, после вечерней молитвы, - остерегайся козней визиря. Задумал он что - то, нутром чувствую.
Махараджа обнял советника, одновременно стараясь выпровадить из комнаты:
-- Нарайян, я уже не ребенок, все понимаю. Вряд ли он на что - то решится. Трусоват. Только может подгадить.
-- Но, Видху, - не унимался советчик, оборачиваясь на пороге.
-- Я подумаю над твоими словами, ответил беспечный правитель.
Нарайян долго не мог уснуть, обдумывая, как лучше организовать охрану махараджи, когда тот наименее защищен вне дворца. Открыто охрану не выставить, Видху горяч и скор на расправы, а что касается влюбленного сердца, то считай правитель безумен в своем теперяшном состоянии.

Сам магараджа оставшись один, вытащил из запазухи алый платок и засмеялся счастливый и довольный, вспоминая, как он ему достался...
Нэйна сидела на берегу ручья, раскладывая монеты, которые заработала, танцуя утром. Видху из - за дерева кинул ей монету к ногам.
-- Это кто тут?! - беззаботность танцовщицы как ветром сдуло. - А ну, выходи. Мне твои дармовые деньги не нужны!
Нэйна грозно посмотрела на Видху и вдруг осеклась, замолчала, покраснела.
-- Это вы, - только и произнесла.
Видху улыбался. Она смущенно закрыла лицо красным платком.
-- Постой, - его голос звучал умоляюще, - дай наглядеться на тебя.
Она насмешливо ответила:
-- Нечего глазеть без дела.
А у самой сердечко тук - тук, тук - тук, что молоточек по наковаленке стучит, быстро, дробно, даже дыхание перехватывает.
-- А может я по делу, - Видху блаженствовал.

Он коснулся ее руки, и она не одернула.
-- По какому делу? - спросила Нэйна, замирая словно зачарованая его голосом.
Но объяснений не последовало. Хрустнула ветка под ногой неосторожного зверя. Нэйна мигом вскочила и убежала, теряя монеты в траве. В руках незадачливого парня остался алым пятном - платок.
Как величайшую драгоценность прижал к губам, затем спрятал под рубашкой у левой груди, поближе к сердцу, которое билось в унисон с сердцем любимой.

Разумеется, скупердяй Кария нанял только одного слугу ( для себя ) глуховатого парня Пишу, который нес баулы археолога. Тот благодушно обмахивался веером, на плече висела маленькая сумочка. Зато ребятам пришлось не сладко. От палаток до спальных мешков, от котлов до съестных припасов - сгибались от тяжести. Большую часть навьючили на Джона и Алекса. Те, как два муравья - переростка пыхтели под грузом, не показывая виду, что намаялись, не доходя до автобусной станции. Пот лил градом с мальчишеских лиц, футболки пропитались так, что можно было выжимать. А девчонки с сумками, с лопатками, сосредоточенно шли за парнями. Торна тайком покуривала. Карина утирала себе лоб, потом Джону. Прия улыбалась принужденно, забегала сбоку Джона, предлагая понести что - нибудь, хотела облегчить его ношу. Тот мотал головой, не говоря ни слова, чтобы не сорваться на надоеде.

Солнце припекало, нагревая и без того не остывшие за ночь улицы. Люди, как мухи, вяло слонялись по автовокзалу: кто провожал, кто встречал, кто уезжал, кто приезжал. Деловитое бормотание диспетчера, объявляющая ( запись, иначе голос не звучал бы живенько ) рейся еще больше затормаживало хаотичное движение людей. Те замирали, устремив как по команде, взгляды на табло.
Только дети вносили в это полусонное царство хаос. Нипочем жара. Те скакали, бегали, визжали, плакали, пищали. Утихомирить не хватало сил.
Даже деревья в кадках политых и ухоженных, съеживались под жгучими лучами, пытаясь скрыться в тенек за здания.
Автобусы то " пожирали " людей, то " выплевывали ", обдавая раскрасневшихся людей жаром выхлопов. Плавился асфальт, выступали гудроновые слезы.
Марево перед глазами создавало иллюзию нереальность происходящего. Миражи ( " отзвуки пустыни " ) преследовали людей изощеренной фантазией.

Анупам с удивлением увидел, как соткался из ничего высоченный храм освещенный пылающими факелами, молящимися людьми. Посередине возвышалась на постаменте статуя. Из белейшего мрамора, изумительной красоты девушка. Великолепная работа скульптора - резное сари, казалось, трепетало от порывов ветра. Сама девушка была в движении танца, слыша неведомую музыку веков.
" Как мастер смог вырубить так примитивными предметами? - удивился изгибам тела Кария, любуясь точеной фигурой.
Внезапно он осознал, что это ОНА. Та, которая изображена была на вазе. Анупам хотел что - то произнести, но не смог. Слова склеились в нечреразденые звуки, залепившие горло, как окна залепляют замазкой. Он судорожно заглотал, кадык ходил ходуном вверх - вниз, пробивая воздух. Анупам протолкнул какую - то часть и давился ею, словно вдохнул углекислый газ.

Статуя, к его ужасу, открыла глаза. Кровавые белки без зрачков уставились на него. Она криво усмехнулась, видя побелевшее лицо Карии.
" Раб, " - донесся до него шелест слова.
Анупам не мог совладать с собой, со своими эмоциями, обмочился, ковыряя шею, пытаясь расстегнуть пуговицу на воротнике, которого не было. Он как - то забыл, что с утра надел свободную футболку.
-- А... Э...ы, - замычал он, не в силах сносить усмешку мраморной красавицы.
-- Учитель! Учитель! - дергал его Джон.
Анупам дико вскрикнул, отскочил, мутными глазами непонимающе уставился на ученика.
-- Автобус отходит через пять минут. Мы опоздаем, если не поторопимся, - продолжил Джон, удивляясь реакции преподавателя.
Тот помолчал и ответил глуховато выговаривая:
-- Вещи погрузили?
Археолог поглядывал за спину ученика. Джон оглянулся. Никого. Пассажиры штурмовали автобус. Безбилетники лезли активнее людей, заплативших за проезд. Девушки сидели внутри. Прия, ни слова не говоря, уселась к окну. Торна и Карина жались рядом. Автобус был набит битком донельзя. Кондиционер, разумеется, не работал. Женщины обмахивались веерами, журналами, но это облегчение не приносило. Если и была приоткрыта дверь из ада, то весь жар и зной сразу поставлялся сюда.
-- Если автобус не тронется, мы все тут задохнемся, - пробурчала старуха, утирая лицо.
-- Давай, - процедила сквозь зубы Прия.
Она хоть и была у окна, но очень хотела бы сидеть на крыше автобуса, рядом с Джоном. Тот бы ее поддерживал во время поездки. А она бы обнимала его плотное тело, ощущая каждой клеточкой огромное женское счастье.

Тем временем автобус тронулся к вящей радости пассажиров. Те, кто были на крыше автобуса радостно загалдели, обдуваемые теплым воздухом.
Анупам сидел спереди, так и не пришедший в себя, сумрачно поглядывая на людей. Рядом с ним был слуга Пишу. Тот полусонно жевал бетель, мерно покачивая в такт музыке, слышимой только им. За ними сидели Джон и Алекс. А так как штаны учитель так и не сменил, то на ребят несло запахом мочи, едким запахом пота. Если бы ученики были опытными, бывалыми людьми, они бы различили в этой гамме еще один запах - животного ужаса перед неизбежным. Но ребята, знай, морщили носы, как могли отварачивались от смрада. Джон презрительно улыбался, Алекс вполголоса матерился, радуясь, что препод не наложил в штаны.

Долгая дорога, заунывные песни. Пересадки, отдых возле больших рынков. Вода искрящаяся на солнце бриллиантовыми россыпями манила к себе. Люди благодарно приникали к ней. Но через минуту, та ломящая прохлада исчезала, сменяясь сухим, скрипящим песком на зубах. Солнце будто вспомнило о своих обязанностях и решила исправить это положение, зажарив все на земле хрустящей корочкой.
Во время этих переездов сбежал наймит - слуга Пишу. Этот хитренький, невысокий прощелыга прихватил с собой багаж археолога, где были выходные костюмы, белье и запасная пара туфель хозяина, а заодно мешок с едой.
Ребята громко возмущались, переругиваясь между собой. Девушки приуныли, разморенные ехали, проклиная свое согласие на экспедицию.

Было шесть часов вечера. Солнце нехотя склонилось к уставшей земле, продолжая жарить. Людей в автобусе поуменьшилось, но отдохновения не было. Усташие пассажиры смотрели на небеса, умоляя подарить хоть полчасика дождя, чтобы смыл, освежил взбугревшую, разломанную корку почвы. Но небушко было чистое, только ветер недовольно швырял песок, засоряя глаза, затрудняя дыхание.
Шофер с малиновым лицом вел автобус из стороны в сторону, не боясь выехать на встречную полосу или вообще вылететь с дороги. Он не сменился на предыдущей станции, не пришел сменщик. Поэтому он тер воспаленные, усташие глаза, почти не видя дороги. Машина рыскала, а шофер продолжал гнать по раскаленной дороге.

В девятом часу совершенно измотанные путешественники слезли у закусочной. Анупам так и не пришел в себя. Он чуть трясся от озноба, напевая себе под нос. Негласным предводителем стал Джон. Он позаботился о маленькой комнатке для девушек, а сами легли на улице, подостлав сена и накрывшись одеялами. Учитель вместо сна предпочел молиться. Он долго стоял на коленях, истово кладя поклоны, шепча неразборчиво слова.
-- Слушай, а он случаем не того? - хмыкнул Алекс, покрутив пальцем у виска.
Он курил, наблюдая как темные облака мчаться быстро - быстро, закрывая свет любопытных звезд.
-- Не знаю, - ответил Джон, - он и тогда отличался придурью. Может это его нормальное состояние?
Они рассмеялись, испугав Анупама. Тот неистовей стал молиться.
-- Думаешь найдем в джунглях город? - Алекс продолжал смеяться.
-- Нет. Погуляем. А надоест - свалим оттуда, - ответил Джон, чувствуя, что его тяготит совсем иное, чем поиск затерянного веками города.

Послы с богатыми подношениями не дождались магараджу Видху. Их правитель Винод строго - настрого приказал обговорить секретные дела с глазу на глаз, тот так и не появился в назначенное время. Почему? Этого не могли объяснить, мялись, отводя глаза.
Главный советник было стал улаживать шероховатости, но Абу Насир оборвал все разговоры, заявляя, что все беседы следует вести в присутствии магараджи.
Послы переглянулись, смекнули, чем " пахнет " эта распря и даже приободрились ( слабая верхушка раздираемая противоречиями, государство - без главы, его легко одолеть, нажав на невидимые пружины, завоевав без усилия и излишнего кровопролития ).
Послы Винода откланялись, согласившись встретиться в любое другое назначенное время. В другое время! В какое?
А время действительно другое...чудное...Магараджа, презрев свои обязанности, в виде горшечника пришел на рынок.
Мало того, он дал денег изумленному хозяину лавки посуды, сам сел у гончарного круга и стал ваять вазу.

В этот день он ждал ее. Особенно ждал, зная, как она за независимым видом, скрывает свое трепетное сердце. Он жаждал объяснения с любимой.
" Душа моя поет в такт скрипу гончарного круга. И в этом скрипе слышу звон ее браслетов ", - с нежность думал Видху.
Он не ослышался и не придумал этот звон. Просто разъясняется: влюбленные улавливают вибрации появления любимой раньше других...

У Нэйны с утра было плохое настроение: она потеряла подарок названное матери - колдунии Лоринэ. Маленький полотняный мешочек с заговоренными травами и кусочками костей животных. Оберег. Хватилась, весь стожок сена перевернула, но не нашла.
В дурном настроении Нэйна подошла к Лоринэ.
-- Мати, - произнесла огорченно.
-- Вижу черные тучи - над тобой, - ответила старая колдунья, которую боялся и уважал вожак табора.
Сжалось трепетное сердце девушки, не за себя испугалась, за любимого. Она и сама понимала, что может принести их запретная любовь. Когда рядом Видху не было, Нэйна могла сказать ему, что угодно, попросить, рассказать, остеречь, но, увидя его, она терялась, вроде и разумно говорила, но верила ли в то, что произносила? Ее " нет " звучало скорее как " да ".

" Нам нельзя видеться! "- хотела сказать, обдумав все последствия.
Но желание быть с ним выбивало почву из - под ног.
" Это все равно, что сказать солнцу - не свети! " - лихорадочно размышляла девушка. - " Но я должна его предупредить! "
Напряженный взгляд карих глаз, морщина прорезала лоб, раскрасневшаяся от быстрой ходьбы. Нэйна была прекрасна.
Цыганка чуть не влетела на рынок и стала озираться, ища по сторонам Видху. На улочке ее тут же стали задирать, прося что - нибудь спеть или станцевать:
-- Красавица! Я знаю, твой голос, как мед. Спой!
Нэйна не отвечала, продолжала оглядывать прохожих.
-- Девушка, кого ты ищешь? Не меня ли? - смеялись над ней.
-- Я - твой суженный! - дергал за рукав один.
-- Погадай мне! - просил другой.
Босоногие мальчишки свистели и кидались в нее камешками.
-- Я вам! - притопнула ножкой цыганка.
Зазвенели монисто, заискрились дешевые стекляшки нашитые на кофточке и юбке.

Видху первый заметил ее. С силой крутанул гончарный круг. Смял почти готовую вазу.
-- Стой, - продолжали упрашивать Нэйну.
Внезапно она его увидела. Запнулась остановилась будто уперлась в невидимую стену. Покраснела и стала еще краше. В груди не ясное теснение, дышать стало труднее, словно одежда на два размера уменьшилась и сдавила тело. Речь о том, чтобы поговорить о страхах и угрозах в миг не стало, ушло куда - то, затмилось любовным счастьем, когда внезапно видишь своего желанного.

Неожиданно для всех, для нее и даже для самого себя, Видху начал петь. Двое бродяг мигом подхватили мотив, наигрывая на раздолбанных, старых интсрументах.
Видху, забыв о том, что руки в глине, то прижимал их к груди, то к голове. Но Нэйна не видела грязь на любимом. Искренность, любовь в голосе поразило ее в самое сердце, заставляя сердце стучать как можно чаще. Его пение отозвалось в ее глубинах души и тогда запела она, указывая рукой на него, как на самого желанного человека в мире.
Они одновременно шагнули друг к дружке, но так и не приблизились. Их разлучила дорога, как быстроводная река с бурным течением. Не все останавливались послушать пение влюбленной парочки. Менялы, продавцы штучных товаров, сутенеры, воришки, простой люд продолжали сновать, не давая поющим объединиться.
Но им в принципе этого и не надо было. Открыто проявлять чувства не пристало. Лилась песня. Радовались сердца женщин, на миг останавливались, будто проживая собственную жизнь заново в течении нескольких секунд и вновь продолжали свой путь. Мужчины открыто любовались парочкой, восхищенно цокая и одобрительно покачивая головами.